Еще раз у меня возникло ощущение, испытанное мною прежде, – ощущение затвердевания. Идти стало тяжело. Глаза заволокло прозрачной пленкой, и свет еще больше померк, сделав и без того бесцветный пейзаж еще более скучным. Сквозь тусклую дымку я увидел теперь весь дом целиком. «Какой у него унылый вид», – подумал я.
И поймал себя на слове. «Уже», – подумал я. То, о чем предупреждал меня Альберт: чувство отчаяния. Одному Богу известно, до чего ясно я все это ощущал: свое грузное тело, порыжевший высохший холм, тоскливое серое небо, – все было гораздо неприятнее, чем в самый противный ненастный день на Земле.
Но я не поддамся этому настроению. Через несколько мгновений я ее увижу, и не важно, что из этого получится или сколько времени это займет, но я сделаю что-нибудь, чтобы ей помочь.
Что-нибудь.
Дойдя до вершины холма, я повернул направо, к дому, где обитала теперь Энн.
Дом выглядел более низким, выцветшим и ветхим, чем наш.
И вновь я вспомнил, как при жизни сокрушался по поводу крыши, нуждавшейся в ремонте. Помню, что Энн тревожилась насчет обновления окраски стен. Растущие вокруг дома кусты обычно надо было подрезать, гараж – приводить в порядок.
Но все-таки, по сравнению с тем, что я видел сейчас, тот дом был совершенством.
Гонт на крыше этого дома потрескался и испачкался, многих дощечек недоставало. Краска на наружных стенах, дверях, оконных рамах и ставнях потускнела и растрескалась, кое-где по стенам извивались длинные трещины. Кусты, как и те, что росли на холме, были пожелтевшими и сухими. Гараж представлял собой жалкое зрелище; запятнанный маслом пол был покрыт грязью и листьями. Все бачки с мусором переполнены, два из них перевернуты; отбросы из одного поедала тощая кошка.
Заметив меня, она в страхе заметалась вокруг и потом выскочила через задний дверной проем гаража, в котором теперь не было двери. Я увидел через этот проем засохший вяз и покосившийся в сторону холма забор в трещинах.
Перед домом была припаркована «хонда» Энн. Сначала я удивился, увидев только ее машину, и стал оглядываться по сторонам в поисках остальных, особенно кемпера.
Потом до меня дошло, что это ее особое место заточения, то есть преддверие ада, и что она может обладать лишь тем, что ожидает увидеть.
Подойдя к машине Энн, я ее осмотрел. От ее вида мне стало нехорошо. Энн всегда так ею гордилась, содержала в безупречном порядке. Теперь машина выглядела старой: хром испещрен пятнами ржавчины, краска потускнела, окна в грязных разводах, один борт с вмятиной, спущена одна шина. «Здесь что – все такое?» – недоумевал я.