Она судорожно вздохнула, вытирая слезы со щек.
– Да?
Она порывисто кивнула.
– Таким же, как я? – спросил я.
Она не ответила. Послышалось судорожное рыдание.
– У меня рост шесть футов два дюйма. Он был таким же?
– Выше.
Она сжала губы.
Я проигнорировал ее реакцию.
– Какого цвета у него были волосы? – спросил я.
Она потерла глаза.
– Какого цвета?
– Уходите, – пробурчала она.
– Я лишь пытаюсь помочь.
– Мне нельзя помочь.
Сквозь стиснутые зубы.
– Помочь можно всякому, – возразил я.
Она равнодушно посмотрела на меня.
– Если человек попросит, – добавил я.
Она опустила глаза. Дошло ли хоть в какой-то степени до ее сознания значение моих слов?
Я задал следующий вопрос:
– Он был светловолосым?
Она коротко кивнула.
– Как я?
Она вновь стиснула зубы.
– Нет.
Я поборол сильное желание оставить свои попытки, встать, выйти из дома, вернуться в Страну вечного лета и выждать. Все это казалось совершенно безнадежным.
– Чем он занимался? – спросил я.
Она не открывала глаз. Из-под сжатых век лились слезы и скатывались по бледным щекам.
– Я слышал, он писал для телевидения.
Она что-то пробормотала.
– Это правда?
– Да.
Снова сквозь стиснутые зубы.
– Я тоже пишу для телевидения, – сообщил я.
Мне казалось невероятным, что она не видит связи. Ведь все так очевидно. Но она этого не видела. Во всей полноте раскрылся передо мной смысл фразы: «Слеп лишь тот, кто не желает видеть».
Мне хотелось уйти. Но я не мог ее оставить.
– У него были зеленые глаза? – с усилием спросил я.
Она слабо кивнула.
– У меня тоже, – сказал я.
Ответа не было.
Я порывисто вздохнул.
– Энн, разве не видишь, кто я такой? – с мольбой произнес я.
Она открыла глаза, и еще на один миг у меня возникло ощущение, что она меня узнала. Я сжался, подавшись к ней.
Но она отвернула лицо, и я вновь содрогнулся. Боже правый, есть ли на небесах или в аду способ до нее достучаться?
Она быстро повернулась ко мне.
– Зачем вы меня мучаете? – жалобно спросила она.
– Пытаюсь объяснить вам, кто я такой.
Я ждал от нее неизбежного вопроса: «Кто вы такой?» Но вопроса так и не последовало. Вместо этого она рухнула обратно на диван, закрыв глаза и медленно покачивая головой из стороны в сторону.
– У меня ничего нет, – сказала она. Непонятно было, разговаривает ли она с собой или со мной. – Муж умер. Дети выросли. Я совершенно одна. Всеми покинута. Будь у меня смелость, я бы с собой покончила.
Ее слова меня ужаснули. Совершить самоубийство и оказаться в месте, настолько жутком, что это заставило ее помыслить о самоубийстве. Искаженное, неумолимое отражение внутри отражения.
– Я чувствую себя такой осоловелой, – сказала она. – Такой усталой и осоловелой. С трудом передвигаю ноги. Сплю и сплю, а просыпаюсь всегда изможденной. Чувствую внутри пустоту. Опустошенность.