Повернувшись, я стал наблюдать, как женщина, механически двигаясь, медленно удаляется. Я заметил прикрепленный к ее макушке серебряный шнур, который, мелькнув в воздухе, скоро пропал.
– Почему люди ничего не помнят? – спросил я.
– Потому что память находится в духовном сознании, а материальный мозг не в состоянии ее прочитать, – ответила Леона. – Мне говорили, что есть люди, которые совершают астральные путешествия сюда, полностью отдавая себе в этом отчет как во время путешествия, так и после, но я таких не встречала.
Я смотрел, как женщина удаляется, невольно думая: «Если бы Энн так могла!» Если бы она и не знала, что происходит, я мог бы ее ненадолго увидеть, может быть, даже прикоснуться к ней. Эта мысль наполнила меня столь сильным желанием, что я ощутил его почти физически. Вспоминая ее тепло и податливость, я, по сути дела, почувствовал это плотью.
Тяжело вздохнув, я повернулся к Леоне, которая понимающе мне улыбалась. Я с усилием улыбнулся в ответ.
– Знаю, я – плохой компаньон, – сказал я.
– Да нет, хороший. – Она взяла меня за руку. – Пойдем, пробежимся по галерее, а потом узнаем, когда она вновь будет с тобой.
Стоящее перед нами здание имело цилиндрическую форму; наружные стены из материала, напоминающего мрамор, были покрыты искусной резьбой, изображающей цветы и листья.
Огромное внутреннее пространство состояло из как будто бы бесконечной изгибающейся галереи, стены которой были увешаны полотнами великих мастеров. Перед картинами, внимательно их изучая, стояли группы людей; было много учителей с учениками.
Я узнал картину Рембрандта и высказался по поводу прекрасной копии. Леона улыбнулась.
– Та, что на Земле, – копия. Это – подлинник.
– Не понимаю.
Она объяснила, что картина, висящая перед нами, была задумана Рембрандтом – со всем совершенством, на какое способно воображение гения. То, что он сделал на Земле, чтобы воспроизвести это идеальное ментальное изображение, было подвержено ограничениям его материального мозга и тела и создано с помощью материалов, подверженных разложению. Здесь же было абсолютное видение художника – чистое и вечное.
– Ты хочешь сказать, что на Земле все художники лишь воспроизводят полотна, уже существующие здесь?
– Существующие, потому что художники их создали, – объяснила Леона. – Именно это я имела в виду, говоря, сколь сложен вопрос о том, знает ли человек о получаемых им творческих импульсах. Сначала Рембрандт мысленно создал эту картину из матрицы, потом воспроизвел ее материальными средствами. Будь мы экспертами, мы бы увидели, насколько эта картина совершеннее той, что на Земле.