Мне надо было бежать. Кричать, чтобы он остановился. Но я ничего не могла.
Лайам шел ко мне, повторяя:
– Не справилась. Почему ты не справилась?
Я пыталась тряхнуть головой. Я не понимала, о чем он говорит. Но Лайам шел и шел и смотрел на меня так, словно обвинял в чем-то. Он был весь в крови. Кровь стекала с рук, с лица, капала с пальцев, с ног. Кровавые следы отпечатывались на битом стекле, и он все шел.
– Ты не справилась, Эддисон. Ты предала меня. Почему?
– Я не… – Я плакала и не могла выдавить ни слова. Горло перехватило. А потом он навис надо мной. Огромный, страшный, пугающий.
Лайам схватил меня за плечи, стиснул пальцы, продавливая кожу.
– Почему, Эддисон? – Он встряхнул меня. – Почему ты предала меня? ПОЧЕМУ…
Я проснулась с криком и тут же села, вся мокрая от пота. Сердце билось тяжело и гулко, и я ничего не могла сделать, как только сидеть, хватая ртом воздух, говоря себе, что надо успокоиться. Что это только кошмар… кошмар. Что все закончилось.
Я закрыла глаза.
Пальцы скрючились, как когти, сжимая одеяло. И вот тогда я снова услышала смех.
Я подняла голову, открыла глаза и снова услышала его.
Смех из кошмара. Жуткий, зловещий, нездешний. По спине побежал холодок. Я сглотнула. Смех Лайама был такой ясный, такой живой. Он не мог быть игрой воображения, хотя ему недоставало характерного для Лайама тепла.
Я сидела, боясь шевельнуться, а он смеялся и смеялся. Потом я легла, но глаза уже не закрыла. И кулаки не разжала. А Лайам так и не перестал смеяться.
Вот тогда и созрело решение.
Пришло время уезжать.
– Я так рада, что ты наконец-то решилась.
Сиа распаковала очередную коробку в моей новой кухне и теперь доставала тарелки и кастрюльки. Я сидела в гостиной, сортируя книги, которые не смогла оставить в старом доме.
– А почему все-таки передумала? – спросила она.
Зажав между коленями коробку, я замерла в раздумье. После того ночного кошмара прошло несколько недель. Все это время я жила у Сиа. Она приняла меня без вопросов, за что я была благодарна ей, поскольку объяснить причину временной перемены места жительства, наверно бы, не смогла. Кошмары на этом не прекратились, но того жуткого смеха я больше не слышала. И слава богу.
Около девяти часов вечера грузчики внесли последнюю мебель, а спустя примерно два часа желудок начал недовольно ворчать, напоминая, что я не ела весь день.
Сиа с хмурым видом рассматривала сковородку и, когда я подошла, подняла ее.
– Ты ею когда-нибудь пользуешься? Я вот только сейчас подумала, что у меня таких несколько, но я на них ни разу ничего не готовила.