Рэйчел была полностью уверена, что ее мама победит болезнь, и не хотела ее слушать.
Несмотря на то что мои родители (и многие другие наши соседи) очень хотели надеяться на чудо, они все же готовились к худшему.
Рэйчел была единственной, кто не желал слышать об этом.
После похорон она сидела на полу в своей спальне и горько плакала.
Ее дальние родственники приносили еду и цветы к входной двери в течение первых двух недель, махали мне рукой, когда я смотрел в окно, но в конце концов они перестали приходить.
Я швырял ей в окно тонны писем, говорил, как мне жаль, спрашивал, не нужно ли ей что-нибудь, но она ни разу мне не ответила.
Ее приятели из школы (правильнее сказать – «одноклассники», так как у нее никогда не было настоящих друзей) ни разу не зашли к ней домой, чтобы узнать, все ли с ней в порядке, и, насколько я мог судить, никогда не звонили и не отправляли ей писем. Когда я встретился с одной из ее подруг по арт-клубу, чтобы узнать, не собирается ли она зайти к Рэйчел, та мне заявила: «А почему Рэйчел сама не может меня навестить? Я хочу сказать, она довольно сильная девушка, и я уверена, что она не станет бесконечно плакать по такому поводу, верно?»
Встав из-за своего письменного стола, я решил, что пора мне перестать ждать ответа от Рэйчел. Цветы, принесенные в знак сочувствия, так и завяли на крыльце, и Рэйчел с отцом не выходили из дома целую вечность.
Я сделал несколько деловых звонков и переоделся. Потом купил букет лилий в любимом цветочном магазине ее матери и припарковал машину у их дома.
На мой звонок в дверь никто не ответил.
Я еще раз позвонил.
Ответа не было.
Постучав изо всех сил, я пять минут подождал, а затем приподнял четвертый цветочный горшок из тех, что стояли по краю крыльца, и взял запасной ключ от их двери.
Войдя внутрь, я заметил мистера Доусона, сидящего в гостиной.
Он смотрел на экран, и по его лицу текли слезы.
«Вы, Ричард Доусон, берете Мэри Лондон в законные жены?» – раздался из динамиков звучный голос.
Мистер Доусон кивнул и всхлипнул, продолжая смотреть свое свадебное видео.
Я прошел через столовую и направился наверх, но Рэйчел там не было. Я проверил все остальные комнаты и спустился на кухню. Рэйчел стояла перед плитой, бледная, похудевшая на несколько фунтов. Когда я вошел, ее карие глаза встретились с моими, и она скрестила руки на груди.
– Итан Уайат, если ты здесь, чтобы сказать, что тебе жаль или что моя мама в лучшем мире, пожалуйста, не надо. – По ее лицу покатились слезы. – Я наслушалась этих слов на всю оставшуюся жизнь.
– Я здесь вовсе не для этого, – сказал я и протянул ей лилии.