И вдруг все меняется. Он вспоминает изначальный посыл, с которым занялся этим мистическим делом, — совершенно земной и рациональный: подражать тем, кто уже прошел этот путь. Да, это наивно, но ведь сказал же Господь: «Если… не будете как дети, не войдете в Царство Небесное»[22]. Значит, этот дом можно выстроить из детских кубиков. Найдя в себе пусть маленькую, но точку опоры, Лойола больше не пребывает в отчаянии. Он начинает лихорадочно вспоминать, кто из святых переживал подобные затруднения и как справлялся с ними.
Вот что нам рассказывает по этому поводу текст «Автобиографии»:
«И тут на ум ему пришла история одного святого, который, чтобы получить от Бога то, чего ему очень хотелось, провел без еды много дней, пока не добился своего. Тогда, поразмыслив об этом как следует, он в конце концов решился сделать то же самое, сказав сам себе, что не станет ни есть, ни пить до тех пор, пока Бог не позаботится о нем или пока он не увидит смерть совсем рядом <с собой>. Если случится так, что он окажется in extremis, так что, не приняв пищи, он вскоре умрет, — лишь тогда решит он попросить хлеба и съесть его (quasi vero in extreme он смог бы попросить и съесть что-нибудь!)».
То есть перейдя от экстаза к рассудительности, Лойола начал мучить себя еще сильнее. Но теперь он совершал самоистязание не ради спонтанного расширения сознания, а ради конкретной цели — достижения завета[23]. Запредельная сила воли и фанатизм наверняка могли бы довести Иньиго до смерти, тем более что большую часть времени он проводил в своей любимой прибрежной пещере, о которой не знали в госпитале. Потеряй он силы окончательно, никто бы не пришел к нему на помощь.
Спасла Лойолу привычка постоянно и подробно исповедоваться. Когда в воскресенье, после нескольких дней голодания, он приковылял на мессу и рассказал своему духовнику о данном обете, патер пришел в ужас и запретил подобные опыты. Иньиго повиновался, правда, с неохотой. Ему было очень жалко нарушать обет, ведь, по его мнению, сил на исполнение оставалось еще предостаточно. Тем не менее это воскресенье стало поворотной точкой в духовной жизни Лойолы. Решительный запрет духовника наконец успокоил его перфекционистский невроз. Организм, доведенный аскезой до крайности, с благодарностью возвращался к более человеческим условиям. В этом состоянии физического возрождения Иньиго начал вспоминать свои многочисленные красочные видения и пришел к новому для себя выводу: не вся духовность божественна. Анализируя еще глубже свои пограничные состояния, Лойола ясно увидел их демоническую природу.