В самом деле, разве мог бы Господь, который есть безусловное благо и который желает сохранить каждое из своих творений, вложить в сердце человека мысль, явно ведущую к разрушению души, тела и рассудка? Разумеется, нет. Но зато как легко может враг обмануть ослепленного страстью человека, чуть-чуть подыграв ему. Иньиго, воин и стратег, не мог не вспомнить, как опасно в пылу атаки броситься за якобы убегающим противником и тем самым оторваться от своего отряда. Что в результате? Ты попадаешь в ловушку и погибаешь, твой отряд ослаблен, поскольку любой солдат на счету, а враг торжествует.
Лойола вынужден был признать, что в желании святости совершенно утратил разум и осторожность, чуть не став легкой добычей для Сатаны. А ведь его гибель от излишнего поста была бы укором для церкви, дурным примером для дерзающих, но сомневающихся. Заморивший себя голодом католик в глазах людей стал бы не героем, а посмешищем. Такого удовольствия бесам Иньиго предоставлять не собирался и прекратил упорствовать в благочестивом саморазрушении, вызванном безрассудством.
Будто поднявшись на высоту птичьего полета, он смог разглядеть свою огромную гордыню. Но она уже не имела над ним прежней власти, поскольку милосердие Божие оказалось несоизмеримо больше.
Глава девятая
ШАТКИЕ МОСТКИ,
ВЕДУЩИЕ К СВЯТОЙ ЗЕМЛЕ
Маленькая Манреса стала тем алхимическим тиглем, в котором природа Иньиго переплавилась, дух его закалился, очистился — и миру явился Игнатий Лойола. Святой Нового времени, основавший один из самых мощных и сильных католических орденов.
Весь этот период он чувствовал, как его наставляет сам Господь, будто учитель — несмышленого школяра. Иньиго постепенно научился смирять дикие экстатические порывы и начал по-настоящему продвигаться к своей цели.
Военачальник, человек действия, он и в новом своем бытии не утратил ясности мысли и трезвости взгляда. Будучи человеком средневекового склада ума, он доверял видениям. Но не просто доверял, а использовал их, пытаясь анализировать собственное сознание. И в этом проявилось его удивительное новаторство. Вспомним: до рождения Фрейда с его психоанализом оставалось еще более трех веков.
В первой половине XVI века в Европе еще господствовала католическая теология. Мы привыкли воспринимать ее как некое отвлеченное умствование. Всем известный пример — средневековый спор, сколько ангелов сможет уместиться на кончике иглы. Между тем именно католическое богословие, стоящее где-то посреди этики и логики, дало немало энергии светской европейской философии. Стройная система богословского образования породила целую плеяду великих мыслителей Средневековья и Ренессанса.