– Ас, у меня глюки, – пожаловалась я, когда брат все-таки не выдержал и, подхватив меня на руки, закинул на плечо, как мешок с картошкой. – Совсем дурацкие и неправильные!
– Да?
– Из-за вашей «синьки» я теперь вижу то, чего нет! О боже! Неужели Родану было так же хреново?!
– А тебе разве плохо? – спросил снизу брат, уверенно направляясь в сторону моей палатки.
Я немного подумала и вынужденно признала:
– Нет. Даже ноги не болят.
– Так в чем мы были неправы, давая тебе кровь эара?
– Но ведь глюки же…
Ас вздохнул, донес меня до нужного места и только тогда аккуратно поставил на ноги. Возле входа в палатку снова придержал за плечи, потому что я сразу пошатнулась, как-то по-отечески погладил по голове и очень ласково, как у больного ребенка, спросил:
– Ну и что ты сейчас видишь?
– Короля! – радостно брякнула я, уставившись ему за спину, где замутненное сознание моментально нарисовало подтянутую фигуру его величества, облаченную в роскошный бело-золотой камзол. Э-э-х, какой типаж! Безоружный, с какой-то цветущей зеленью в руке. Представительный. Поднапрягшись, я даже увидела суровое лицо, небрежно откинутые назад волосы, снисходительную улыбку и запоминающийся, насмешливый взгляд, который проникал, казалось, даже под маску. – А еще вижу Фаэса…
Рядом с его величеством, как по заказу, материализовалась фигура эрдала.
– И Родана… ой, что у него с лицом?
Призрачный Хас вздрогнул, как будто ему сказали, что ширинка расстегнута, и поспешно провел рукой по щеке, откуда исчез его старый шрам.
– Эй! А зачем тут Горан? – искренне возмутилась я, завидев новое действующее лицо. – Откуда он взялся в моем глюке? Никто его сюда не звал. Пусть идет обратно… я его не хочу!
Я поспешила моргнуть, чтобы гадкий глюк пропал поскорее, потому что побагровевшее лицо святого отца было явно не тем зрелищем, которое могло привести меня в восторг. Но на этот раз попытка оказалась неудачной: глюк не исчез. Да еще Ас почему-то напрягся и как-то неуверенно сказал:
– Гай… вообще-то, это действительно король.
– Думаешь, я поверю, что его к-королевское вел-личество самолично явился встретить меня на пороге сортира с букетом цветов?! – я хрипло расхохоталась от дикого предположения и, махнув в сторону глюка рукой, отдернула полог. – Я, хоть и пьян, еще не сумасшедший, чтобы предполагать, будто королю есть дело до моих трудностей.
– Гай… послушай…
Но тут меня отрезвила совсем другая мысль.
– Ноша короля слишком тяжела, брат, – разом перестав веселиться, сказала я, стоя на пороге палатки на подгибающихся ногах. – И удержать ее, не потеряв собственную душу, очень трудно. Ведь когда ты привыкаешь к этой ноше, то уже не замечаешь ее тяжести. Не видишь, как быстро она въедается в твою плоть, как ловко подменяет собой все, что было когда-то дорого, как постепенно стирает чувства, убивает жалость, избавляет от прежних слабостей. Да, ты становишься сильнее, жестче, напористей. Ты хорошо защищен благодаря подаренной ею броне равнодушия. Ты можешь смотреть на сухие отчеты и совсем не думать о том, что нарисованные там циферки – это чьи-то жизни. Но при этом власть убивает в тебе человека. Того, каким ты был и каким, наверное, уже никогда не станешь. Поэтому нет… прости, не верю… и, наверное, не поверю никогда.