– Нет. К сожалению, не имел чести.
– Он много лет преподает в Магистерии и считается одним из лучших толкователей эйнараэ. А почему ты спрашиваешь?
– Потому что… – Я аккуратно свернула салфетку так, как уже давно пыталась, и бережно расправила краешки. – Скажите, вы сильно огорчитесь, если узнаете, что он научил вас неправильно?
Фаэс метнул в мою сторону растерянный взгляд, святоша недоуменно нахмурился, а король перестал наконец делать вид, что его здесь нет, и прекратил изображать полнейшее равнодушие. Еще бы. Он ведь тоже маг. И тоже, наверное, когда-то учился у пресловутого мастера Двира. Иначе отчего бы у него так интересно сузились глаза, а в зрачках впервые полыхнуло мрачное пламя неподдельного раздражения?
Кажется, сегодня мне все-таки удастся пробить его холодное равнодушие.
Не со злости. Просто из принципа. Из вредности. И конечно же, из любопытства.
– Как ты сказал? – наконец поразительно спокойно переспросил маг.
– Слово «огонь» на эйнараэ звучит как «ли-иэ-эоура-а-а», мастер Драмт, – задумчиво пропела я. – С ударением на последний слог, а не на первый. А «лиийора» означает всего лишь «пылающий». Думаю, вы знаете разницу между существительным и прилагательным. К слову, ваш учитель когда-нибудь общался с истинными носителями языка? И знает ли о том, что делает такие грубые грамматические ошибки?
В оглушительной тишине маг медленно поднялся из-за стола и очень тихо сказал:
– С носителями эйнараэ, Фантом, люди не общаются уже несколько веков. Они вытеснили нас из Эйирэ полностью и прекратили всякие контакты.
– Правда? – искренне удивилась я, вспоминая последние слова Ли-Кхкеола. – А я слышал, что лет пятьдесят назад была одна неудачная попытка. Возможно, ваш учитель просто не застал этого важного события?
У короля отчего-то дрогнуло лицо.
– Я не знаю, о чем ты говоришь, Фантом, – еще тише сказал побледневший от ярости маг. – Но мне кажется, ты переходишь всякие рамки. Или хочешь сказать, что видел живого эара?
– Видел.
– Не может быть!
– Может. Потому что я видел его сначала живым, а потом мертвым, – спокойно отозвалась я, аккуратно положила на пустую тарелку сложенную из салфетки шестилепестковую розу (да… еще одно мое детское увлечение) и так же спокойно поднялась. – Прошу прощения, господа. Благодарю за увлекательную беседу и хочу спросить у его величества: теперь мы можем наконец заняться делами?