И сразу же Алексей с Оксаной оба увидели, какое сумрачно красивое, тихое утро наступает, как исчезает льдистый налет на траве под строгим солнечным взглядом, услышали торжественный рев сытой черно-белой коровы в хлеву…
Они пробыли вместе еще около двух с половиной лет, и года полтора — последний-то уж совсем плохим оказался, не до шуток стало — каждый раз, когда в семье назревало нехорошее, Оксана трижды укоризненно покачивала указательным пальцем и назидательно произносила: «Бэ, бэ, бэ», — что означало «Баня Бобыля Бородули» — и неизбежно включалось смущающее воспоминание о том, как два взрослых человека с высшим образованием полночи просидели в ледяном подполе, прячась от нескольких безобидных резвившихся на озере бобров. Это еще означало: потом станет стыдно — и затухала разгоравшаяся ссора, сам собой рассасывался выеденного яйца не стоивший конфликт. Заклятие действовало, пока оставался стыд, но утратило силу с его незаметным исчезновением…
Почему он думал об этом сейчас, проснувшись на излете ночи в этом давно проклятом и забытом, но для чего-то заново навязанном ему доме? Ну, конечно, потому что здесь тоже страшно, и, наверное, так же беспочвенно, как и сорок пять лет назад… Чертовы тетки, как умеют втираться в жизнь и в душу — и вот уже эта Аля вертит им, как хочет: сказала, поедем — и вот он здесь! Он ведь, кажется, решил выгнать ее, не везти во Францию… Или все-таки взять с собой? Привычка есть привычка, а баба удобная… Хотя с этим бабьим управлением, вообще-то, пора заканчивать. Кто сказал, что ему необходимо побыть тут одному, вдали от друзей, дел? Да она и сказала! Почему он вообще такой покорный стал — самому противно! Сейчас он позвонит… Да хоть Андрюхе! Нормальный мужик, успешный галерейщик и выпить не дурак. Попросить его собрать народ и привезти всех ну, скажем, в ближайшее воскресенье (интересно, а сегодня день какой? И число, кстати? там похолодало, кажется, или нет?). А Аля… Ее он поставит на место — и самым жестким образом. Она помощница — так? Ну, вот пусть и помогает. Подготовит-закупит-накроет все для воскресного дня и уползает в свою избушку на курьих ножках, а у его гостей, приличных людей, под ногами не путается, вспомнит, наконец, что она не хозяйка тут, а всего-навсего — наемная обслуга, не больше. А то возомнила… Да, и не забыть сказать Андрюхе, чтоб какую-нибудь одинокую женщину — лет до сорока, не старше — прихватил, искусствоведку там, или еще какую-нибудь сговорчивую дуру: может, удастся ее потом на ночь оставить, чтоб Алька не думала, будто исключительная какая-нибудь, — тоже мне, королева секса, вспомнить противно… А потом… Повесть подходит к благополучному (ну, ладно, пусть трагическому) завершению — так что Питер ждет — а там и Париж! Пора встряхнуться — в кого он тут превратился с ее помощью!