— А я не хочу потерять, прежде всего, тебя! — шепотом крикнул Алексей. — Стой здесь и, если что, сразу запирайся и никого не впускай, даже… — он помедлил, подло наслаждаясь собственным благородством, — даже меня…
Он втащил в погреб неподъемный ящик с инструментом, потом метнулся наверх, стараясь не прислушиваться к звукам за окном, схватил с вешалки в охапку теплые вещи, сунул в карман второй, уже почти разрядившийся фонарик, вернулся вниз, подбородком прижимая к груди в последний момент добытый пакет с мятными пряниками, свалил это все за порогом у ног жены — но тут обоим послышался громкий шорох из горницы — и сбегать за кувшином с последней водой Алексей уже побоялся.
Они задвинули засов и долго стояли у двери, напрасно прислушиваясь при слабом свете гаснущего первого фонаря: через такую толстую дверь вообще ничего нельзя было расслышать. Но только теперь Алексей разглядел ее голые до плеч руки, тощие голубоватые щиколотки — и принялся напяливать на неподвижную, как большая пластмассовая кукла, перепуганную жену какие-то кофты, шарфы и носки из уже ледяной кучи мягкой рухляди, так и валявшейся на песке у них под ногами…
И его, и ее часы остались где-то наверху, в комнате, и оттого они не знали, сколько уже времени сидят в чужом подполе на двух жестких чурбаках, мучительно слушая кромешную тишь и с ужасом глядя на уже едва-едва розовую крошечную лампочку карманного фонарика. Они молчали, каждый наедине со своим отвратительным страхом и беспомощностью, в голову лезли невероятные картины взлома, насилия и крови — а неизвестность усиливала невыносимое томление. Никакие куртки и свитера не помогали: холод стоял смертный, они почти уже не ощущали его, как рептилии, впадающие в анабиоз, и очень скоро стало ясно, что им, непривычным к серьезным лишениям, долго так не продержаться… Оксана первая нарушила тишину:
— Все-таки не может быть, что они в доме, а мы их не слышим… Не по воздуху же они летают — а горница прямо над нами… Доски бы скрипели… И потом, наша дверь ни разу не дрогнула… Ни единого стука… Они бы ее первым делом проверили, как только сюда попали, стали бы дергать, плечом налегать… Может, там нет никого, а, Леша? — с надеждой спросила она.
— Там они! Просто тоже осторожничают! — строго ответил Алексей; сама мысль о том, что всю эту панику он поднял напрасно, показав себя распоследним из трусов, ожигала хуже укусов роя диких пчел. — Скорей всего, стоят прямо под дверью с другой стороны и дожидаются, пока мы решим, что никого нет, и сами выйдем — прямо к ним в лапы.