О том, что он идёт добровольцем на войну, Павел даже не хотел и упоминать. Ведь зять бы его никогда не понял.
В письмах к маме и сестре Орлов рассказал о Парагвае, людях живущих в этой стране, их обычаях и привычках.
На следующий день Павел купил себе две пары нижнего белья, несколько полотенец, три куска душистого мыла, бутылку хорошего старого коньяка, кофе, печенья, таблетки хинина, марлю, вату, бинты, свисток футбольного судьи…
После этого он зашёл в парикмахерскую, расположенную в одном квартале от президентского дворца, где попросил, чтобы его очень коротко подстригли.
— А теперь пойду прощаться с Владимиром и Исабель! — решил Павел и направился к дому, где жил Маковский.
К его большому огорчению, дома никого не было. Тогда Орлов, здесь же у калитки, написал карандашом небольшое письмо Владимиру и опустил его в почтовый ящик.
Вернувшись к себе, он принялся за сборы.
— Ну что, Нинуля, опять мы с тобой идём на войну! — произнёс он вслух, заворачивая фотографические карточки жены в полотенце и укладывая их в вещевой мешок. Затем Павел снял со стены иконы, завернул их в другое полотенце и бережно положил туда же. Затем в вещевой мешок последовали испано-русский словарь, конспекты, тетради, а также другие вещи, которые могли пригодиться ему на войне. Всё оставшееся имущество Орлов уложил в чемодан, который оставил у хозяев дома до своего возвращения с войны.
После завершения недолгих сборов Павел направился в «Испанскую таверну». Здесь он занял столик в уютном месте у окна. Вскоре подошли Орефьев Серебряков, Бутлеров, Гольдшмидт и Касьянов.
— Господа, разрешите мне? — обратился Василий Орефьев-Серебряков, вставая с бокалом шампанского в руке. — Я хотел бы выпить за то, чтобы мы после войны собрались здесь в этом ресторане, за этим столиком живыми и здоровыми!
Раздался хрустальный звон. Они выпили стоя.
— Те места, куда мы поедем воевать, называют «адом на земле». Ведь мне пришлось участвовать в экспедиции к озеру Питиантута, в которой я едва не сгинул. Поэтому, господа, нас ждут очень суровые испытания, — предупредил Орефьев-Серебряков, наливая всем шампанского.
— Василий, — обратился к нему Павел, когда появилась возможность. — Я скажу тебе честно, что для меня разговаривать с человеком — первооткрывателем целого озера очень интересно. Я до сих пор и представить не могу, что в тридцатых годах нашего двадцатого века ещё можно что-то открыть.
— Ты немножко ошибаешься, Павел. Я не первооткрыватель, а только лишь участник экспедиции Ивана Тимофеевича Беляева. Вот как… — пояснил Серебряков-Орефьев и застенчиво улыбнулся.