Итак, в бесконечно древней Вселенной, прошедшей через ряд бесчисленных конфигураций галактик, звезд, планет, форм жизни, вновь явится та же самая планета Земля, где мы воссоединимся с любимыми. Я вновь встречусь с родителями и познакомлю их с внуками, которых они никогда не видели. И это произойдет не раз, а бесконечное множество раз.
Но эта концепция почему-то менее утешительна, чем посулы веры. Поскольку все мы напрочь забудем все то, что происходит сейчас, в этой нашей, дорогой читатель, общей жизни на Земле, перспектива телесного воскрешения не так уж заманчива.
Или я недооцениваю самую суть бесконечности? В нарисованной Холдейном картине присутствуют и вселенные — их тоже должно быть бесчисленное множество, — где мы обладаем всей полнотой памяти о прошлых жизнях. Это уже лучше, вот только появляются и третьи вселенные (и тоже не раз, а бесконечное число раз), чьи драмы и ужасы превзойдут все то, что пришлось мне терпеть в этом раунде.
Теория Холдейна зависит также от типа нашей Вселенной, от таких неразрешенных пока вопросов, как будет ли достаточно материи, чтобы в какой-то момент обратить вспять расширение Вселенной, и какова природа флуктуации в вакууме. Тем, кто жаждет утешительной веры в посмертное существование, пора заняться космологией, квантовой гравитацией, физикой элементарных частиц и трансфинитными формулами.
Климент Александрийский, отец церкви, в «Увещании к эллинам» (Exhortations to the Greeks), написанном около 190 г., отвергает языческие верования решительно — нам бы так сегодня:
Нельзя позволять людям прислушиваться к подобным басням. Даже детям, когда плачут, словно у них, как говорят, сердце разрывается, мы не имеем обыкновения рассказывать в утешение сказки.
Ныне мы не столь строги. Сперва мы приучаем детей верить в Санта-Клауса, пасхального кролика и зубную фею, и это нам кажется правильным, а потом избавляем их от заблуждений, ведь они уже выросли. С чего такая перемена? С того, что взрослый человек не сможет благополучно функционировать, если будет неверно представлять себе, как устроен мир. Взрослый человек, сохранивший веру в Санта-Клауса, кажется не совсем нормальным.
Что же касается официальных религий, тут «люди не смеют признаться, даже самим себе в глубине души, — пишет философ Дэвид Юм, —
в тех сомнениях, которые вызывают у них догмы. Они сделали предмет гордости из безусловной веры и прячут от самих себя свое безбожие под громкими заявлениями и превосходящим всякую меру ханжеством».
«Неверие», о котором говорит Юм, имеет серьезные моральные последствия. Один из отцов американской революции, Том Пейн, развивал эту мысль в «Веке разума» (The Age of Reason):