А когда открыл, изменилось немногое — черное сменилось серым, только и всего. Туман накрыл коровник пуховой подушкой, наволочка порвалась и ее внутренняя поверхность стала землей. А они оказались внутри, засыпанные пухом и перьями. Словно в древних легендах о сотворении мира… Вот, можно с ходу новую придумывать.
И создал Отец подушку, и сказал, что это хорошо. И жили в ней одни только перья, и Отец клал ее себе под голову, чтобы спать слаще было. Ну еще, изредка — Матери под ж… , чтобы доставать поглубже. И до того они ее промочили, что наволочка плесенью покрылась. И тогда швырнул отец подушку вниз, во мрак — и летит она до сих пор, уже долго — но сияющий лик Отца до сих пор бросает на нее свой свет… Из плесени вышли травы, деревья, гады земные и морские — и они, самые большие гады. И все уповают на Отца, да только он и думать уже забыл о той подушке…
Ну вот, ничем не хуже древнегреческих или древнеегипетских легенд. А что персонажей мало — так и придумано одномоментно…
Витя согнулся в истерическом хохоте, не обращая внимания на опасливо глядящего Лебедева.
— Ты в порядке, Вить? — наконец спросил председатель.
— Я… уф… Я в порядке. В полном. — Смех оборвался так же быстро, как и хлынул, Витя вытер слезы, посмотрел серьезно, чуть ли не зло. — Слушай, я, наверное, к Толику в заместители пойду. Или в конкуренты.
— В конкуренты?
— Ну да. Он людей пытается убедить, что бог все видит и обо всех заботится. А я теперь точно знаю — ему просто пофиг до всего и вся. Он нас создал, дал пинка и сказал — «живите как хотите». Ну, не сразу дал пинка, конечно, сначала поиграл с людьми. Ему скучно, Валь. Ему давно уже все поперек глотки стоит. Вот так и живем — пупсы, плюшевые мишки, погремушки… игрушечные солдатики. Солдатиков все больше появляется. Наверное, он все же стареет и впадает в маразм…
* * *
Он уже входил во двор, когда его окликнул женский голос.
— Валентин Александрович! — Из тумана обрисовалась крупная женская фигура. Лебедев поморщился — еще не рассмотрев толком лица, он уже узнал ее. Галя Иванова, голос ни с каким другим не спутаешь. Дожидалась на скамейке… Видеть она его не могла, но скрипучая калитка сообщила о его приходе. — Вова пропал, Валентин Александрович!
Она упорно называла его по имени — отчеству, она всегда так обращалась, когда ей что-то было нужно. За глаза называла по-другому.
— Как — пропал? Когда?
— Вчера вечером. Вышел… По нужде вышел и не вернулся.
— Интересные пироги… — Лебедев почувствовал, как в груди похолодело. — А что же почти сутки тянула?
— Не знала, что делать…