Вот черт…
Она смотрела на него заискивающе, растерянно — похоже, ее все-таки проняло. Дошло, наконец, в какой ситуации находятся они все… Куда этот идиот мог запропаститься? Зачем ему вообще куда-то идти? Выход они искали, сразу после того, как рванул бункер — все бесполезно, дорога сделала круг и привела обратно в деревню; мирок как был закрыт, так и остался. Знают об этом все…
Галя все заглядывала ему в глаза, Валентин Александрович, наконец, вспомнил это выражение… Это были глаза побитой собаки.
— Иди домой, приготовь ужин. Он придет — жрать захочет.
— Вы знаете, куда он ушел?
— А куда тут уйдешь? Скоро объявится. — Он шагнул во двор, давая понять, что разговор закончен; Галя придержала калитку.
— Он придет? Он точно придет?
— А я откуда знаю? — раздражение все же прорвалось, копилось слишком долго. И сразу стало легче. Задрала, тварь, своей простотой; ей нужно — пусть сама и ищет. С большой вероятностью можно начинать поиски с чердака, у их дома кровля уцелела. Скорее всего там он, висит по соседству со связками засушенных на зиму грибов. А что, у самого уже мысли мелькали…
За его спиной робко скрипнула закрывающаяся калитка — Иванова смотрела вслед до тех пор, пока его не скрыл туман, снова густеющий на ночь. А чего она ожидала? Относись к другим так, как хочешь, чтобы к тебе относились.
Вот где все это уже, хорошо — дома стоит половина ящика водки. Помирать с пьяным рылом не так страшно…
В раздражении он пнул колесо «Виллиса», ступеньки крыльца под его весом жалобно скрипнули… дверь оказалась закрыта. Валентин Александрович хмыкнул, приподнялся на цыпочки — когда супруга уходила, оставляла ключи на притолоке.
Так и замер. Замка на двери не было. Изнутри закрыто. Тьфу ты, елки — санки, дожили… в деревне никогда не запирались, если только на ночь — кого здесь из живых бояться? Все свои, более или менее.
Он постучал кулаком по влажной доске двери.
— Валя, ты?.. — голос жены дрожал от страха. Оба — на…
— Конечно я, зайка, кому еще быть? — он не называл ее «зайкой» уже много лет. Это слово царапнуло внимание, вытащило за собой неожиданное открытие — да он же сам боится!
Скрежетнул крюк, дверь слабо дернулась — разбухла от сырости. Как же она ее закрыла, нужно будет подтесать… Он толкнул плечом, дверь ушла вглубь сеней.
Когда он увидел жену, стало еще хуже. Она словно постарела за день — еще утром выглядела гораздо лучше… женщина бросилась в объятья, по полу глухо стукнул металл — выронила топор. Здоровенный тесак, наточенный до бритвенной остроты — он любил порядок во всем…