Они шли убивать.
А нужного ключа не было — как ни крути, они все же были посторонними, которым доступ во многие помещения клуба был заказан.
Ударила в стену еще одна дверь — уже совсем рядом.
Вадик зажег свет, выпрямился и пнул в филенку двери. Сухие ветхие доски с грохотом посыпались внутрь, на сцену. Еще удар…
— Da sind sie![18] — здоровенный рыжий немец выскочил из-за угла и вскинул автомат. Вадика спасло то, что фашиста ослепил его фонарь, тот не стал сразу палить, пытаясь убрать голову от света.
— Лезь, давай, чего ждешь! — Вадик уже перестал соображать, страх прошел, осталась злость — чтобы его на родной земле гоняла какая-то арийская скотина?! Получай! Он подбил ствол автомата вверх и пнул детину в болевую точку, расположенную чуть пониже пояса… да, не по-мужски, зато эффективно.
Немец резко потерял интерес к происходящему, выронил оружие и схватился за больное место, согнувшись в три погибели. Вадик ему даже посочувствовал краем сознания — о какой чистоте арийской расы может идти речь, если такими темпами переводить ее племенной фонд?..
И тут до него, наконец, дошло — что он сделал. Так, сущие мелочи — всего лишь обезоружил вооруженного автоматом… человека ли? Господи, да он дрался-то два раза в жизни!
В растерянности Вадик толкнул немца — и тот упал назад, как спиленное дерево. Как раз вовремя, чтобы об него споткнулся подоспевший второй автоматчик, сделал кульбит и с размаха, со смачным хрустом въехал переносицей в выставленный перед собой в падении автомат.
Ну вот, уже двух автоматчиков обезоружил… Покойники — а все же боль чувствуют…
Тут Вадик решил, что его лимит везения исчерпан, по крайней мере, на пару ближайших лет вперед — и мышью юркнул в пролом двери вслед за Русланом. Мелькнула запоздалая мысль, что стоило бы прихватить автомат — но Вадик от нее отмахнулся, в жизни не стрелял ни из чего сложнее пневматики в тире, а времени разбираться с оружием не было.
Руслан стоял, прислонившись к стене, взмыленный, перепуганный. Вадика посетила смутная догадка что он и сам выглядит ненамного лучше… сознание словно раздвоилось — одна часть панически вопила и очень, очень хотела жить. Вторая деловито делала все, для того, чтобы выжить, находя попутно время для отвлеченных мыслей.
— Давай, давай, пошел! — Вадик едва сдержался, чтобы не дать Руслану волшебного пенделя — для вящего ускорения. — Нет, стой, сюда!
Сбоку от края сцены, невидимый из зрительного зала темнел узкий дверной проем — служебная лестница на самую верхотуру, под крышу. Дверь уже выламывали, видимо, брезгуя проделанным ребятами отверстием. А она, на удивление, сопротивлялась.