И потому едва не умер от страха, когда откуда-то снизу, из-под здания, поднялся надсадный вой — так, должно быть, перекликались между собой треножники Уэллса. Звук становился все громче, поднимался все выше, замер на секунду безнадежным воплем смертельно раненого мастодонта — и пошел на спад…
— Тьфу, мать вашу!!! — у Вадика отлегло от сердца, когда он понял, что это всего лишь сирена. Какого, интересно, рожна, она включилась? Т-твою!.. Вадик все же достал пистолет и взвел. Нафиг. Лучше так…
Сжимая в потной ладони рифленую рукоятку, он захромал обратно по коридору, мимо фойе — в другую сторону. Миновал освещенную пасмурным дневным светом лестницу на второй этаж… где-то наверху, пробиваясь сквозь заунывный вой сирены, с истерическим визгом дергался электромотор — наверное, еще один маячок.
Коридор закончился небольшим помещением без окон, но зато с большой двустворчатой дверью. Здесь горела еще одна уцелевшая лампа. Эх, делали ведь раньше, сейчас лампочки пошли — хорошо если на месяц хватит… Что за дверью? Знать бы… она оказалась заперта, но интуиция подсказывала: то что ты ищешь — здесь. Выломать? Но — как? Со сломанной ногой в спецназовца не поиграешь… дверь как дверь, деревянная. Две ручки, один замок. Замок!
Вадик наклонился и попытался разглядеть ригель, светя зажигалкой. Ага, вот ты где! Он достал оружие, взвел — и прицелился левее личины. Прежде чем нажать на курок, глубоко вздохнул… черт, жутковато здесь все-таки. Как на кладбище ночью. Грохота будет… Давай же!!!
Пистолет дал осечку. Не давая себе времени опомниться, Вадик передернул затвор, снова прицелился…
Небольшая машинка ударила как боксер — тяжеловес, едва не выбив Вадику большие пальцы. Выстрел получился даже громче, чем он ожидал — намного громче. Липкой волной накатила жуть — ему представилось, как от выстрела пробуждается в глубине здания мрачное инфернальное нечто, приходит в себя после долгой спячки… здесь появилась свежая плоть…
Он даже не столько представил это — сколько почувствовал. Че-ерт… Вадику стало худо, пистолет едва не вывалился из ослабевших пальцев.
Оно спускается вниз по лестнице…
Наверное, так чувствует себя дождевой червь, на которого катится асфальтовый каток.
В надрывном вое сирены он явственно различил мягкие неотвратимые шаги, приближающиеся по коридору… все ближе и ближе…
Вот оно уже крадется к повороту коридора, прячась в густых тенях, которыми, как паутиной заплетен затхлый горячий воздух, полвека заботливо хранящий своих мертвецов… Вадик до боли в глазах вглядывался в полумрак, но видел только пляшущие зеленые пятна — вспышка выстрела ослепила.