Из-за угла выплыло что-то огромное, черное, заслонив собой призрачный свет… и как бы там ни было, в одном Вадик был уверен на все сто…
Это ему не чудится.
Он вжался в стену, стараясь забиться под штукатурку — но тщетно, спрессованная темнота приближалась, он чувствовал, как от нее веет жаром. Хрипло заорав, Вадик вскинул пистолет и судорожно надавил на тугой курок — снова и снова, и опять…
Затвор заклинило в заднем положении, Вадик в панике швырнул бесполезный пистолет в приближающийся ужас… хрипло завизжав, он сполз по стене, зажмурившись и закрывая уши, стараясь сжаться в точку, чувствуя как джинсы пропитывает обжигающе горячая моча.
Он забыл оставить себе последний патрон.
Несмотря на философское расположение духа, Валентин Александрович крепко полаялся с женой, пересолившей яичницу. Яичница на завтрак уже давно превратилась в ежеутренний ритуал… Достала эта яичница — вместе с женой, постылой работой и набившим оскомину однообразием нескончаемой вереницы дней, похожих друг на друга как экземпляры из одного тиража накладной. Жена от обиды заплакала — едва ли не в первый раз за все эти годы поругались. Значит ли это, что они друг другу на… не нужны?..
Все это уже вот где…
И в этом смысле Валентин Александрович даже был благодарен пришлым — рутина отступила. Нельзя сказать, что Валентин Александрович вел с ней тяжелый неравный бой, нет… до недавнего времени он даже не осознавал своей потребности в изменениях. Так привыкаешь к жажде или голоду — однажды наступает момент, когда физические терзания исчезают. Главное — снова осознать свою потребность, прежде чем она убьет тебя… Выходя из дома, он по-мальчишески пнул рассевшуюся на крыльце курицу — и даже на душе полегчало.
«Виллис» не завелся, изрядно повеселив Валентина Александровича. Такого с его машиной не случалось никогда. Ура!!!
В самом прекрасном расположении духа он прогулялся до конторы пешком. Такой он набившую оскомину деревню не видел никогда. Да хрен его знает, что изменилось. Добавились новые штрихи, детали — вроде бы и незаметные, но меняющие весь облик Выселок до неузнаваемости.
А самым странным было, естественно, идти пешком. На своем «джипе» Валентин Александрович привык ездить… ну, чуть ли, не в туалет.
Его грудь распирало, хотелось заорать, пуститься вприпрыжку, сорвать трубку (этого, как его там, ну, растение… черт, забыл… ) и обстрелять соседские окна недозревшими ягодами бузины. Солнце… господи, да оно не просто грело, оно ласкало, оно баюкало, оно было полноправным другом, принесшим лето — и самые большие каникулы. Самым лучшим другом.