И вам становится противно, и вы разочарованно говорите, кривя губы:
– Пошляк! Какая ерунда его интересует.
Вы правы тысячу раз, читатель. Он действительно пошляк, если позволяет себе так глупо кувыркаться перед честными людьми, когда им совсем не до кувырков.
Он пустой скоморох и, кроме того, недобросовестный человек, потому что место, которое он занимает, предназначено для серьезного служения, а он захватил это место и учиняет на нем скоморошество. Если бы он был добросовестным человеком, он ушел бы с этого места. Он должен был вылить чернила, изорвать бумагу, переломать перья и не писать больше ничего, раз из-под его пера выходят только пошлости.
Но мы чернил не выливаем и писа́ть не перестаем, одни потому же, почему морфинист не отвыкает от морфия, другие потому же, почему сапожник не перестает тачать сапоги, – есть же что-нибудь надо, хотя бы наперекор совести.
Так наперекор совести живем мы, сознавая всю пошлость наших мелких писаний.
Я когда-то писал стихи и написал по этому поводу:
«И сок души сгорает в этой муке. Как молоко в разлуке с ее грудным ребенком…»
Мы не всегда откровенны. В другой раз я не захочу повторить вам все это.
Напротив, я потяну дальше лямку пошлости, и снова закувыркаюсь, и сделаю вид, что мне очень весело.
А мне совсем не весело, читатель, – совсем не весело.
Альталена
Ах, какая статья, читатель мой!
Какая прелестная, горькая и ясная любому – и тогда, в 1903-м, и сейчас, в 2019 году! Через головы цензоров, которым, конечно, тоже все ясно, но не к чему придраться, не к чему!
Я словно вижу лицо Израиля Хейфеца, главного редактора газеты, и лица Кармена, Трецека и всех остальных, когда Хейфец, считавший Жаботинского вундеркиндом и восхищавшийся его талантом, дважды прочел эту статью, затем позвал всех журналистов в свой кабинет и сказал Жаботинскому:
– Прочтите это вслух.
– Зачем? – опешил Зеэв.
– Прочтите. Вы же про нас написали.
– Я про себя написал.
– Тем более – читайте!
Я не знаю, как реагировали пожилые и молодые коллеги Жаботинского на этот памфлет, но, как бывший член Союза советских журналистов и член нынешнего Союза журналистов РФ, я снимаю шляпу и перед Альталеной-Жаботинским, и перед Израилем Хейфецом, который это опубликовал…
22
Тем временем случился «экс»…
Жаботинский: «У Абрама Моисеевича вчера состоялся “экс”. Когда все мы, два года назад, читали о налетах из подполья на конвои казенного золота, никто не подозревал, до чего постепенно демократизируется эта система. Теперь эта система кратко называлась “экс” и применялась для пополнения личной кассы налетчиков. Всего любопытнее было то, что свирепствовал «экс» у нас в городе только среди евреев…»