Итак, у Абрама Моисеевича состоялся “экс”. Явились к нему на дом два молодых человека, один вида простонародного, другой “образованный”, предъявили бумажку со штемпелем и два “пистолета с вот такими барабанами” и потребовали пять тысяч, а не то – смерть. Он посмотрел на них, подумал и спросил:
– Откуда вы узнали, что я в городе? Я вчера только вернулся из Мариенбада.
Юноши гордо объяснили, что комитету все известно: такова система слежки.
Он еще подумал, вдруг рассмеялся и сказал им:
– Слушайте: хотите получить не пять тысяч, а пятнадцать? Пойдите к моему брату Бейрешу, покажите ему эти ваши пулеметы и возьмите с него десять. После того приходите ко мне: если покажете мне его десять тысяч, я вам тут же вручаю мои пять.
Они вытаращили глаза – заподозрили, что пошлет за полицией. За совет спасибо, к “Бейрешу” пойдут, но деньги на бочку моментально.
– Э, – ответил он, – когда с вами говорят, как с людьми, не будьте пархами. Мое слово – слово. Каждый банкир в Одессе на мое слово даст пятьдесят тысяч без расписки, а тут два смаркача. Убирайтесь вон или делайте, как я велю. Ваши пистолеты? Чихать я на вас хотел, бомб я не боюсь. А вот если сделаете мне удовольствие насчет Бейреша, так это “да” стоит пяти тысяч: пожалуйста.
Они пошептались в углу и решили, что надо запросить “комитет” по телефону.
Простонародный тип увел Абрама Моисеевича в другую комнату и запер за собою дверь, а образованный остался телефонировать. Через десять минут он их вызвал обратно и сообщил решение комитета: согласны, только мой партнер должен с вами остаться в комнате, пока я вернусь от вашего брата Бейреша.
– Можно, – сказал Абрам Моисеевич. – Он сигары курит? Я привез отличные…
Так и просидел простонародный с Абрамом Моисеевичем два часа, курил сигары, и понемногу дружески разговорились. Рассказал, что он совсем не жулик, а человек порядочный и хороший еврей, участвует в самообороне…
Словом, через два часа вернулся образованный и показал десять тысяч.
Абрам Моисеевич сейчас же открыл несгораемый шкаф, спокойно отсчитал пять тысяч, потом подумал и прибавил шестую, при них спрятал остальное – им даже в голову не пришло помешать – и закрыл сейф.
– Идите с богом, – отпустил он их. – Кончите Сибирью, но меня вы порадовали…
На другой день редакционный служитель Абрам доложил Зеэву, что спрашивает его студент. Оказалось – пятнадцатилетний Марко, сын Анны Михайловны. Он изложил все события в хронологическом порядке.
Тут же после «экса» Абрам Моисеевич по телефону вызвал к себе этого Марко и представил ему следующие соображения. Во-первых, очень странно, что экспроприаторы пришли к нему назавтра после его приезда из Мариенбада: кто мог им это сказать? Во-вторых, они даже не спросили у него адреса «Бейреша»: а тот всего неделю назад переехал на новую квартиру. В-третьих, простонародный его собеседник, хвастаясь подвигами и передавая, как его хвалили организаторы самообороны, обмолвился, что зовут его Мотя – а это имя Абрам Моисеевич как-то слышал. Наконец, когда они шептались в углу, ему показалось, что расслышал он еще одно имя.