Владимир Жаботинский не принимал участия ни в Минском сионистском съезде, ни в императорском бале-маскараде. Судя по его февральским фельетонам в «Одесских новостях», он был занят иной активностью.
(Надеюсь, читатель понимает, чей это «знакомый дом», что за «старички сядут играть в карты» и как на самом деле звали «Лидочку»…)
– У меня к вам просьба, – сказала Лидочка.
– Слушаю.
– Говорят много о новой книге «Одна за всех». Мне лень ее прочитать, а вы, я слышала, что-то такое написали об этой книжке. Значит, вы ее прочли. Расскажите мне, о чем там говорится. Я вам за это очищу апельсин.
Я рассказал ей содержание книжки, получил очищенный апельсин, положил ногу на ногу и спросил:
– Что же вы скажете?
Лидочка помолчала, а потом заговорила:
– Это действительно неприятно, что вы, мужчины, такой дешевый народ.
– Дешевый? В каком смысле?
– В том смысле, в каком это слово применяется к женщинам нехорошей профессии.
– Почему?
– Да очень просто. Скажите, как вы смотрите на Иосифа Прекрасного?
– Гм… Как бы вам сказать… У человека наклевывался случай состряпать роман с красивой женщиной – а он говорит «не хочу». Это неблагоразумно и… смешно.
– Ага! Вот видите!
– Что «вижу»?
– Что вы, мужчины, до того привыкли к своей дешевизне, что единственного недешевого мужчину, какой только известен в истории, считаете смешным глупцом.
– Простите, я не понимаю.
– Как же не понятно? Ведь вся разница между мужчинами и женщинами в том, что мы, женщины, дороги, а вы, мужчины, дешевы.
– В чем вы это видите?
Лидочка всплеснула руками:
– Какой вы тупица! Вам нужен наглядный пример. Ну, взгляните хоть на меня.
– Взглядываю и любуюсь.
– Мерси. Допустим при этом, что я уже замужем.
– Охотно допускаю.
– Когда я буду замужем, как вы думаете, будут ли за мной ухаживать разные господа?
– Несомненно.
– Ну, так скажите по совести, чего, собственно, будут они от меня добиваться?
– Гм… Затрудняюсь. Не нахожу выражения… Чего будут добиваться? Должно быть, полной взаимности.
– Да. А как, по-вашему, буду я относиться к их домогательствам?
– А кто вас знает! Это ваше дело.
– Да вы не стесняйтесь, голубчик, говорите откровенно.
– Если позволите откровенно, то я скажу. Вы… вы, по-моему, ежели домогающийся придется вам очень по сердцу, вы не будете с ним очень суровы.