— Слушай, поверь опыту младшего брата, положи ее в уголок и давай издалека снимем подчинение и быстро свалим, она перебесится, мы в нее едой кинем, а то она у врага вряд ли что-то ела, а вот потом с ней можно будет и поговорить без непоправимого членовредительства.
Как бы я не сердилась на всю ситуацию в целом, рациональное зерно в словах брата было, если я сейчас до него дотянусь, придушу, а так если успокоюсь да поем, и, правда, все может пройти без последствий.
Подчинение снял Тимьян, предварительно укоризненно глянув на брата, а после я руками разгладила свои щеки, мне казалось я никогда не перестану улыбаться, так свело их.
— Выпей, от этого станет легче, — он протянул мне стакан, в котором плескалась жидкость цвета янтаря, решив, что это одна из настоек успокоительных я выпила залпом, оказалась и правда настойка, только судя по эффекту, настаивали явно не травы, а кого-то ядовитого, — это яд пустынной кобры, — очень захотелось вызвать рвоту, он вообще в своем уме, между прочим от этого яда нет противоядия! — Так она, конечно, очень опасна, но, если правильно соблюдая все пропорции сделать настой и выдержать его в темноте около трех недель, получается сильное средство для восстановления энергии, после магического истощения или же подавления. Так что минут через пять ты почувствуешь себя хорошо.
— Или же совсем себя не почувствуешь, и он тебя только что траванул, — брат подсел ко мне и заглядывая в глаза идиотским голосом провыл, — прости, я действовал по обстоятельствам, но готов подставить шею, — я до этого переваривала тот факт, что самый сильный яд, оказывается, очень сильное лекарство, только махнула на него и буркнула «живи».
— Как ты? — ко мне подошла Слава с серьезным видом.
— Козел он, Слава, вот серьезно еще и больной на голову, поэтому любовь, конечно, зла и тебе самой решать, как и кого любить, но я бы этого козла прикончила. И да, я не буду просить тебя продолжить наше самоубийственное путешествие, поэтому поступай, как захочешь сама, Алан откроет тебе путь, — очень не хотелось скандала, но врать тоже не вижу смысла.
Девушка смотрела в сторону напряженным взглядом и мне казалось она сейчас сорвется, а после тяжелого вздоха она повернулась ко мне.
— Знаешь, как тяжело просыпаться от дурмана, как больно глушить в себе чувства, зная, что это все было навязанное, не настоящее. Я буду с вами, помогу всем, чем смогу, — она замолчала, но не ждала моего ответа, она просто собиралась еще с мыслями, — прости меня, за студенчество и за попытку убить.
— А ты прости за клятву, — вернула я ей извинения, вот всегда было некомфортно выяснять отношения и слушать извинения, как и самой извиняться.