Я предложил текст Бобу Сильверсу из «Нью-Йоркского книжного обозрения», и текст тому понравился, хотя он высказал интересную просьбу. Он поинтересовался:
– Могу ли я посмотреть ваши рабочие записи по этому пациенту?
Боб просмотрел мой рабочий журнал, который я заполнял каждый раз, когда приходил Джимми, и сказал:
– В некоторых ваших записях больше живости и непосредственности, чем в том тексте, что вы мне дали. Почему бы вам не использовать рабочие записи, вставив их в основной текст? У вас будет отчет о непосредственных реакциях пациента и одновременно размышления о его состоянии, написанные по прошествии нескольких лет[59].
Этому совету я последовал, и текст в феврале 1984 года был опубликован. Для меня это было источником огромного воодушевления, и в течение последующих восемнадцати месяцев я послал Бобу еще пять историй, которые сформировали ядро книги «Человек, который принял жену за шляпу». Поддержка Боба, его дружба, а также бесконечная забота и конструктивное редактирование достойны войти в легенду: однажды он позвонил, когда я был в Австралии, и спросил, не буду ли я возражать, если запятую в моем тексте он заменит на точку с запятой. И кроме того, он был вдохновителем многих эссе, которых я и не написал бы, не будь Боб рядом.
Я продолжал публиковать отдельные тексты (некоторые в «Нью-Йоркском книжном обозрении», другие в различных журналах, таких, как «Сайенсиз» и «Гранта»), не думая поначалу, что они могут быть каким-то образом объединены. Колин и Джим Зильберман, мой американский издатель, видели в них общность тона и чувства, но я пока не был уверен, поместятся ли они под одной обложкой.
В последние четыре дня 1984 года я написал четыре истории, которые впоследствии стали финалом «Человека, который принял жену за шляпу»; пока же я считал их неким квартетом, способным стать отдельной книжкой под названием «Мир простых».
В следующем месяце я встретился со своим другом Джонатаном Миллером, который работал неврологом в больнице для ветеранов в Сан-Франциско. Пока мы прогуливались по Пресидио, где находилась больница, Джонатан рассказал мне о своем интересе к феномену обоняния. И я тут же рассказал ему две истории. Одна из них была о человеке, который, несмотря на полную утрату обоняния вследствие черепно-мозговой травмы, начал представлять (возможно, галлюцинируя) контекстуально подходящие запахи, как, например, запах кофе в процессе его приготовления. Другая история касалась студента-медика, у которого в результате приема амфетамина развилось чрезвычайно острое обоняние (эта история отражала мой собственный опыт, хотя в «Шляпе» я назвал студента-медика Стивеном Д.). На следующее утро после долгой трапезы во вьетнамском ресторане я записал эти истории, скрепил их единым заглавием «Собака под кожей», и отправил издателю. Я чувствовал, что в книге про шляпу чего-то не хватает, и «Собака» как раз являлась недостающим куском.