Через несколько недель, когда мы с Робином разговаривали о чем-то на улице, я застыл в характерной для меня задумчивой позе и неожиданно заметил, что Робин ее полностью повторяет; но это не было имитацией – он стал мною. В известном смысле у меня появился брат-близнец, только много моложе меня. Это нас обоих несколько обеспокоило, и мы решили установить некую дистанцию, чтобы Робин смог сформировать собственный характер – основанный на мне, но со своей жизнью и своими индивидуальными чертами[73].
Несколько раз я привозил труппу и съемочную группу в больницу «Бет Абрахам», чтобы дать им представление об атмосфере и настроении, которое царит в этом месте, а особенно – пообщаться с больными и персоналом, которые помнили то, что происходило двадцатью годами раньше. Однажды мы собрали всех врачей, сестер, физиотерапевтов и социальных работников, которые тогда работали с моими пациентами, на нечто подобное встрече старых друзей. Кто-то из нас давно ушел из больницы, многие не видели друг друга много лет, но тем сентябрьским вечером мы часами обменивались воспоминаниями о пациентах, причем воспоминания одного из собравшихся пробуждали потоки воспоминаний и у других присутствовавших. Мы осознавали, насколько глубокими, насколько исторически важными были события того лета, и одновременно насколько забавным и по-настоящему человечным было все происходящее. Это был вечер смеха и слез, ностальгии и печали; мы смотрели друг на друга и понимали, что с тех пор прошло уже двадцать лет и почти все из наших необычных пациентов уже умерли.
Почти все – за исключением Лилиан Тай, которая в документальном фильме по моей книге продемонстрировала столь завидное красноречие. Мы с Бобом, Робином и Пенни навестили Лилиан и подивились ее стойкости, юмору, полному отсутствию жалости к себе, ее чувству реальности. Несмотря на прогрессирующую болезнь и непредсказуемые реакции на леводопу, она сохранила способность смеяться, любовь к жизни и мужество.
В течение тех месяцев, что мы снимали фильм, я много времени работал над постановкой сцен и мизансцен. Демонстрировал, как сидят больные паркинсонизмом – неподвижно, с лицами-масками и немигающим взглядом, с головой, откинутой назад или повернутой чуть набок; рот чуть приоткрыт, и на губах слюна (мы не стали изображать обильное слюнотечение – это было бы трудно показать, да и выглядело бы неприглядно). Я показал также несколько наиболее распространенных динамических поз и жестов, продемонстрировал разные виды тремора и тиков.
Мне пришлось показывать, как страдающие паркинсонизмом стоят или пытаются стоять, как они ходят, наклоняются, пытаются ускорить движение и остановиться, замереть, как ведут себя, когда у них не получается ни одно, ни другое, ни третье. Я демонстрировал, как больные говорят, производят различные звуки, пишут. Актерам я советовал представить, будто их заточили в замкнутое пространство или что они завязли в бочке с клеем.