Только именно со всем этим она хотела повременить. Или, что более вероятно, от чего она вежливо отказалась.
Если это когда-нибудь и произойдет, думал я, то мне нужно ее понять. Понять, что бы ей понравилось. Мне было бы тяжело с ней не видеться. И, неуклюже ведя «клопа» по 33-й в сторону дома, я был растерян и не замечал ни кильватерных следов, ни даже других лодок. Я чувствовал себя разбитым, даже возмущенным, даже сердитым и все пытался придумать, как мне с ней поладить, как быть дальше, как ее вернуть. Черт! Ну каким же я был дураком!
Нью-Йорк – это не столько место, сколько идея или невроз.
Сказал Питер Конрад
Размах Нью-Йорка глумится над потворством личным чувствам.
Сказал Стивен Брук
Настал день, когда правлению Мета предстояло решить, как быть с предложением о выкупе здания. Шарлотт не хотела обсуждать это на общем собрании членов кооператива, что, знала она, было с ее стороны неправильно, но она все равно этого не хотела. Если бы дошло до всеобщего голосования и члены поддержали бы продажу, у нее взорвалась бы голова. Она ощущала давление, и это ей не нравилось. Она стала бы кричать о жестоком обращении и почувствовала бы себя еще хуже, чем когда-либо.
– Меня призывают довериться людям, но я не могу, – сказала она своей коллеге по работе, Рамоне, и та сочувственно кивнула.
– Почему им нужно довериться? – спросила Рамона. – Тебе-то что с того?
– Ой, вот не надо, – ответила Шарлотт. Рамона любила ее поддразнивать, и ей обычно тоже это нравилось, но сейчас было слишком страшно. – Я вот думаю, можно ли мне объявить себя диктатором здания. Разве не так было устроено в греческих городах-государствах? Вот приходит откуда-нибудь кризис, все рискует развалиться, и тут кто-то объявляет себя диктатором, и все соглашаются и позволяют ему выводить полис из кризиса.
– Хорошая мысль!
– Да брось.
Первую встречу того дня она проводила с семьей из Батон-Ружа[73] – нужно было обсудить с ними их дело. Американцам полагались гражданские права, защищающие их от дискриминации, которой подвергались приезжающие в город иностранцы, но на практике так случалось не всегда. У многих попросту не было ни бумаг, ни облачной документации – и, как ни странно, такие люди встречались сотнями и тысячами день за днем на протяжении многих лет. В «Очень плохой день», случившийся в облаке после Второго толчка, пропали данные миллионов людей, и ни одна страна так и не оправилась от этого полностью, кроме Исландии, которая не верила в облако и продолжала хранить данные обо всем на бумаге.
Также сегодня ожидался приток новых беженцев с «Нового Амстердама», голландского корабля-города. Этот плавучий город был одним из старейших и медленно ходил по миру подобно остальным. Один из кусочков затопленных после Второго толчка Нидерландов, он соответствовал примерно пяти процентам оставшейся территории своей родины. Как все корабли-города, он был, по сути, плавучим островом, более-менее самодостаточным, и по указанию голландского правительства странствовал по планете, всячески помогая жителям межприливных зон, вплоть до того, что перевозил их к более высоким регионам. Шарлотт нравилось посещать его, когда он околачивался у побережья Нью-Йорка, кружась в Гольфстриме за Веррацано-Нарроусом