– Потому что примеров обратного не существует, – предположил он, делая глоток и не сводя с нее глаз.
– Еще как существуют. Депрессия 1930-х привела к серьезным структурным изменениям, и банки были посажены на поводок, богачи обложены безумными налогами, и все делалось ради народа.
– Тогда этому поспособствовала Вторая мировая война, насколько я помню.
– Она была позже, и да, поспособствовала, но структурные изменения в пользу людей вместо банков свершились еще до начала войны.
– Я об этом почитаю.
– Стоило бы. Ты узнаешь, что Федрезерв управлял банками, а налог на годовой доход свыше четырехсот тысяч долларов вырос до девяноста процентов.
– В самом деле?
– Девяноста одного процента. Тогда богатых не любили. Из-за Второй мировой они не были в почете. И сделал это президент-республиканец.
– Даже не верится.
– Не верится. Но ты включи воображение.
– Ты мне его и так включаешь.
– Рада помочь. И вообще, даже в 2008-м национализировали «Дженерал моторс» и могли бы также национализировать банки – сделав это условием выдачи им около пятнадцати триллионов долларов. Но не сделали этого, потому что сами были банкирами и ссыкунами. Хотя могли. А сейчас ты это можешь.
– Что ты имеешь в виду под национализацией? Я даже не понимаю, о чем ты.
– Все ты понимаешь. Я не понимаю, но ты понимаешь. Так и сам расскажи мне, что это значит. Все, что знаю я, – это что ты защищаешь вкладчиков. И я полагаю, что банки всю свою прибыль будут отдавать правительству, чтобы вернуть то, что у него одолжили. То есть станут как бы федеральными кредитными союзами.
– Зачем тогда кому-либо вообще понадобилось работать в банках?
– Чтобы получать зарплату! И хорошую зарплату, но не более того. Как и все прочие.
– А зачем акционерам инвестировать в банки?
– Затем же, зачем они скупают государственные краткосрочные облигации. Ради безопасности. Это вложение в безопасность.
– Я себе этого даже не представляю.
– Твой недостаток воображения – не очень хорошая черта при занятии политикой.
Ларри покачал головой:
– Ну, не знаю. А почему они должны с этим согласиться?
– Потому что если не согласятся, то прогорят! Ты делаешь предложение крупнейшему банку или крупнейшему из тех, у кого совсем плохи дела, тому, который должен первым обанкротиться. Берешь его в тиски, он принимает предложение, иначе ты позволяешь ему обанкротиться в пример остальным. Так что, как ни крути, получится как надо. Если банк не согласится – он погибает, а ты переходишь к следующему в очереди и говоришь: хотите уйти на дно, как «Ситибанк»[146], или хотите жить?