Елизавета закрыла глаза и поднесла руки к вискам, словно сказанное причиняло ей огромную боль. Ворожеев окинул её злорадным взглядом.
- Ручаюсь, ты бы все на свете отдала, чтобы это было не так! ухмыльнулся он. - Ты бы хотела, чтобы его отцом был кто-нибудь другой. Неважно - кто! Лишь бы не я!
- Это верно, - холодно ответила она.
- Но увы! - развел руками он. - Увы, для тебя и, к радости, для меня, я - отец Алексиса.
- Как знать!
- Право, если бы я не был так уверен в твоей высоконравственности и добродетели, подобное восклицание заронило бы в моей душе сомнения.
В этот момент на пороге кабинета показался Алексис. В руке он держал канделябр. Мерцающее пламя свечей освещало его прекрасное, благородное лицо, на котором едва заметны были следы тревоги.
- Матушка, что здесь происходит? - обеспокоенно спросил он. - Я услышал голоса и... Le pere21? Вы здесь? В такой час?
- Mais que tu es etonne, le fils?22 - развязным тоном произнес Ворожеев. - Как-никак я нахожусь в спальне своей супруги.
- Перестань насмешничать! - воскликнула Елизавета.
- К моему великому сожалению, эти двери для меня уже давно закрыты, с напыщенным вздохом произнес Ворожеев. - И мне остается только одно: подобно влюбленному рыцарю, рискуя своей жизнью, пробираться в заветную комнату, дабы лицезреть даму своего сердца. Ты не представляешь, мой дорогой Алексис, как я истосковался по своей супруге и по тебе - своему сыну!
- Однако вам не нужно было приходить сюда ночью, да ещё тайно, - с нотками упрека произнес Алексис. - Вы очень напугали матушку. И меня, признаться, тоже. А если бы вас приняли за грабителя? С вами ненароком могли сделать что-нибудь недоброе. Мне страшно об этом подумать!
- Страшно подумать? - жалостливым голосом переспросил Ворожеев. Какое чуткое сердце у моего сына! Тебе небезразлична моя судьба?
- Конечно. Вы же мой отец.
- Как ты меня растрогал, мой дорогой Алексис! Позволь мне обнять тебя! - Он протянул руки к сыну, однако тот не двинулся с места. - Ну что же ты? Приди в мои объятия, мой дорогой Алексис!
- Простите меня, папа, - с сыновним почтением произнес тот, - но я не могу этого сделать. Я бы с удовольствием вас обнял... если бы ваши проявления чувств ко мне были искренними и не отдавали притворством.
- Стало быть, так! Ну что ж! Поскольку моя супруга и мой сын не оценили по достоинству мои высокие порывы и все жертвы, на которые я пошел, дабы иметь удовольствие видеть их и говорить с ними, то мне ничего не остается сделать, как... - Он гордо выпрямился. - Покинуть этот негостеприимный и суровый дом. Приношу свои извинения за доставленные неудобства: вам, моя дражайшая супруга, и тебе, сын.