У нас же в результате этих стычек погибли только шесть человек и ранены тринадцать, угнаны тридцать одна лошадь и сорок один верблюд; убиты четыре лошади и семнадцать верблюдов. В числе убитых был и попавший в плен рядовой, жестоко замученный хивинцами: найденное тело его оказалось обожженным, колени проколотыми и сквозь них продета бечевка. Несчастный был изжарен живым, подвешенный за ноги и за руки над костром.
С неприятелем экспедиция справилась, а вот природы одолеть не могла. Несчастья продолжали сыпаться на нее, словно из рога изобилия. Во время пребывания главного отряда на реке Эмба получено было донесение, что провиант, отправленный в октябре на десяти судах в Ново-Александровское укрепление, был задержан в море встречными ветрами до глубокой осени, а затем затерт льдом. С этих пор Перовский стал уже сомневаться в возможности дойти до Хивы. Во все время похода до Эмбы только три дня мороз был десять и менее градусов. Незначительное количество дров, которое было при отряде, расходовалось лишь для варки горячей пищи, без которой на морозе трудно было пробыть несколько дней подряд. Спирт выдавался щедро, но и он помогал мало. Солдаты прозвали его «стоградусным морозом».
Генерал Перовский, находясь в крайне удрученном состоянии и виня себя за увлечение поэзией, как он называл теперь зимний поход, впал в меланхолию и стал отказываться от пищи. Ему казалось, что офицеры и солдаты упали духом, что все непременно его бранят и проклинают за то, что он завел их в дикую пустыню и без пользы, без славы погубит здесь всех до последнего… Однако, когда он спросил своего ординарца Никифорова о состоянии духа офицеров, тот сообщил, что в экспедиции образовалось две партии: Циолковский со своими доказывает необходимость немедленно срыть укрепления и идти назад, а Молоствов, напротив, находит, что, пройдя только одну треть пути и даже не исследовав Усть-Урта, возвращаться ни с чем в Оренбург будет прямо постыдным для русского имени делом. Послужить оправданием и снять с отряда пятно может только последняя крайность, только доказанная опытом невозможность идти далее. До последней же крайности еще не дошли.
Обрадованный этим Перовский крепко поцеловал Никифорова и решил идти далее к Ак-Булаку или Чушка-Кулю, поручив первую колонну Молоствову. Однако, как видно, верно в народе говорится: пришла беда — открывай ворота. Накануне выступления Молоствов, напившись кофе у Циолковского, внезапно заболел. Пришлось поручить первую колонну Циолковскому. Решившись, несмотря ни на что, продолжать движение, Перовский отдал приказ, чтобы офицеры кинули в укреплении все, без чего только могут обойтись, дабы по недостатку верблюдов не пришлось кинуть на дороге самое необходимое. Выступление назначено было на середину января.