— Аптекарю очень нужен нос, — не расслышав, ответил Лекарь-Аптекарь.
— Скука, я говорю.
— Скука? Скука, нет, не нужна. Нос и руки.
— Я смертельно скучаю, старый глухарь, — сказал Великий Завистник. — Все мне врут, и, кроме дочки, меня никто не любит. А ты думаешь, мне не хочется, чтобы меня любили, старик? (В минуту откровенности он любил называть подчинённых на «ты».) Очень хочется, потому что, если подумать, — я совсем неплохой человек.
Лекарь-Аптекарь промолчал. Он был занят — взвешивал маковый настой и перемешивал его с липовым мёдом.
— Ты думаешь, мне так уж хочется, чтобы этот мазилка умер? — продолжал Великий Завистник (так он называл Таниного отца). — Ничуть! Всё равно ему уже никогда больше не придётся нырять. Что касается его чудес, честно скажу, — не могу согласиться. Я видел его картины. Ничего особенного: холст, рама и краски.
Лекарь-Аптекарь молчал. Он размешивал микстуру стеклянной палочкой и старался не подсыпать в неё крысиного яду.
— Всё, что угодно, можно сказать обо мне, — продолжал Великий Завистник. — Я простодушен, нетребователен, терпелив; меня легко обмануть. На днях, например, божья коровка притворилась мёртвой, чтобы я её не убил. И я поверил! Поверил, как ребёнок. И только потом догадался и убил. У меня много недостатков, но уж в зависти меня никто и никогда не смел упрекнуть.
«Именно не смел», — подумал Лекарь-Аптекарь. — Готово, — сказал он вслух. — Примите, и я ручаюсь, что через полчаса вы прекрасно уснёте.
Возможно, что самое главное произошло именно в эту минуту. Великий Завистник встал и подтянул брюки — он забыл дома свой пояс. Разумеется, он сделал это по возможности незаметно — в присутствии подчинённых неудобно подтягивать брюки. Но у Лекаря-Аптекаря был острый глаз и, пробормотав: «Извините, пожалуйста», он торопливо прошёл в маленькую комнатку за аптекой.
— Таня, — прошептал он одними губами.
Сорока, забившаяся в тёмный уголок, встрепенулась.
— Лети к нему. Он забыл дома свой пояс. Ты помнишь адрес?
— Да.
Лекарь-Аптекарь распахнул окно.
— Я постараюсь задержать его. Принеси мне пояс. Забудь о том, что ты девочка. Ты — Сорока-воровка.
9. ТАНЯ И ПЕТЬКА ИЩУТ И НЕ НАХОДЯТ ПОЯС.
Днём Великий Завистник ссорился с дочкой: всё хотел превратить Петьку в летучую мышь, а она не хотела. Днём Лора приходила и показывала, как она теперь ловко ставит ножки, когда ходит, и как изящно складывает их, когда сидит. А ночью Петька был один-одинёшенек, если не считать папы-Дрозда.
Никто не мешал ему читать и читать. Некоторые книги он перелистывал — они были холодные, точно на каждой странице лежала тонкая ледяная корка. Зато другие…О, от других невозможно было оторваться!