Стипендии во внутреннем отделении кошелька не было. В наружном отделении, скрепленном двумя ненадежными скобками, тоскливо бренчала серебряная мелочь, к ней сиротливо жались несколько мятых бумажных десяток. А вот тысячной купюры, новенькой, хрустящей, — её первой повышенной стипендии, — в потаённых глубинах кошелька не оказалось.
Мышка поначалу пришла в искреннее недоумение, перетряхнула старый коричневый кошелёк раз десять. И лишь позже пришла к удивлённому выводу: стипендия пропала! Как такое могло получиться? После занятий она не пользовалась общественным транспортом, не заходила в магазины. Сумку нигде не оставляла. У Мышки даже тело гусиной кожей покрылось, так ее затрясло. Хорошо помнила: в помещении кассы аккуратно положила купюру в недра повидавшего виды кошелёчка, — и вышла из университета счастливой, ощущая себя истинным Крезом на час.
Солнце светило ярко, на Мышке было укороченное бледно-розовое платье, на душе соловьи пели: не зря старалась, добилась-таки повышенной стипендии! Так куда подевались её деньги?
Мышка прокрутила в голове несколько часов, прошедших после её выхода из дверей alma mater. Да, собственно, анализировать было нечего: как только подошла к остановке, ждать троллейбус номер двенадцать, так немедля рядышком пришвартовался серебристый "Мерс", водитель которого предложил "подвезти" Мышку.
Гордая девушка отказывалась, уверяя, что "в машины не садится", — не доверяла она чужим людям. "Извините, спасибо", мол, за приглашение, но — скатертью дорога… Однако, хозяин "Мерса", раззадоренный отказом несговорчивой девицы, самолично соизволил выползти из авто, — и оказался вполне приличным с виду человеком: без усов и бороды, с русым кудрявым чубом. Снял очки: прозрачно-серые глаза смотрели как-то по-цыгански, пронизывающе и остро, словно две бритвочки, остро наточенные.
"Дядька или молодой человек?" — Мышка затруднилась с определением возраста мужчины, принявшегося уговаривать её пойти с ним "отобедать в ресторации". Мышка еще усмехнулась про себя: "вот нахватаются иные старых словечек и умствуют…" Короче, она и сама не заметила, как оказалась сидящей в машине по левую руку от Виктора, — руль почему-то размещался справа. Вот не хотела соглашаться, но отказать не смогла, словно дядька ухитрился лишить её воли на короткий промежуток времени.
За рулём Виктор без конца "травил" скабрезные анекдоты, с ним было весело, но как-то неудобно… Стоило его руке очутиться на коленке девушки, как её воля вновь проснулась, и Мышка машинально наотмашь шлепнула нахальную волосатую руку охальника. "Остановите машину! Я вам не…эта…самая! Остановите: выйти хочу! Вы ошиблись адресом, синьор торопыга!" "Прости, дорогуша!" — изобразил виноватое лицо Виктор, и вновь в его облике промелькнуло нечто неуловимо цыганское, бесстыжее, — нехорошее, и вмиг морок исчез. Но Мышка для себя уже решила: раз села в машину, так, тысяча чертей, она пойдёт и отобедает с этим хамом, а на большее он может не рассчитывать! Бедняга же не знает, что нарвался не на "просто блондинку", — на отличницу, и этим всё сказано!
