— Николай Иванович, вы помните, каким ажиотажем, особенно при Леониде Ильиче, пользовалось имя болгарской прорицательницы Ванги? Практически все, ознакомившись с ее предсказаниями, верили ей безоговорочно. Почему бы не предположить, что некая контора свела воедино все доступные прогнозы различных магов, экстрасенсов и иже с ними, и подвергнув их все критическому анализу, извлекла зерна из плевел, так сказать? Возможно, все, здесь написанное, произойдет в действительности? Тогда нужно действовать!
— Что такого она вам предсказала, что вы вдруг переменили свою политическую ориентацию? Вы же искренне желали свободы и независимости для России? И что же, теперь стремитесь полагать негативным для страны даже день 1 июля?
— Естественно, этот день будет началом конца нашей силы! — воскликнул Керим Рустамович. Пригнулся ближе к Николаю Ивановичу, — Позвольте мне сообщить вам следующее на ухо? Мне лично предсказана тюрьма за стремление к отстаиванию тех самых политических свобод для страны, за которые я и ныне борюсь. А еще большую войну Моего народа с войсками России. Войну элит, в ходе которой политтехнологи будут стремиться сделать Мой народ ненавистным врагом для русских. Мне же, после выхода из тюрьмы, в которой я окажусь исключительно из-за политических убеждений, предстоит лишь не слишком утешительная миссия разруливания грядущих конфликтов между воинственной оппозицией моего народа, фракцией наших миротворцев, не желающих войны, и бесполезно убеждать русских генералов в иной тактике и стратегии ведения военных действий. Понимаете, я был уверен: она не лгала, когда так энергично стремилась убедить меня в будущей трагедии моей нации. Я готов был поверить ей безоговорочно, и капитулировать. Однако, мы с ней до конца не договорили: она исчезла без следа, словно испарилась в воздухе. Все это очень странно выглядело, хотя мое поведение так же нельзя было назвать идеальным… Таким образом, Николай Иванович, я первым пришел к вам на поклон, полагая именно вас единственно тем человеком, который воистину знает досконально все экономические проблемы всего Союза; жаль, что в недавнем прошлом к вашему мнению не прислушались в верхах. Всему виной разброд и шатание, чрезмерная политизация общества, совершенно излишняя для наших советских людей на настоящем этапе развития, как мне полагается.
— Что вы предлагаете? — Николай Иванович не был многословен. — На данном этапе наши с вами роли не являются первостепенными на подмостках политики, потому что оба мы — не крикуны, не склонны руками махать и тянуть истерические паузы. Мы оба — не ораторы. Что мы в силах изменить?