У многих попавших к нам пленных на левом рукаве была нашита лента с надписью: «Курляндия». Выяснилось, что это почетный отличительный знак. Всем защитникам Курляндского полуострова фюрер пообещал по окончании войны дать во владение большие земельные участки и даже усадьбы. Угрозы и посулы действовали: гитлеровцы дрались крепко, почти не отступали, правда, и отходить им было некуда — позади море.
Войскам нашего 2-го Прибалтийского фронта, как и соседнего — 1-го Прибалтийского, директивой Ставки от 13 января предписывалось блокировать группу армий «Курляндия» и воспретить ей переброску дивизий на другие участки советско-германского фронта.
Активные действия наших войск держали фашистов в постоянном напряжении.
Особенно жестокие бои разгорелись во второй половине марта юго-западнее города Салдус. Гитлеровцы хорошо укрепились. Даже на болотах построили дзоты. В дополнение к ним поставили танки и самоходки, соорудив для них специальные капониры. Между огневыми точками курсировали самоходные орудия. Такие полосы оборонительных рубежей повторялись через каждые полтора — два километра и были очень устойчивы.
Нам приходилось учитывать особенности обороны противника, основанной на опорных броневых пунктах, и создавать новые тактические приемы для борьбы с ней (штурмовые и блокирующие группы, группы прорыва, боевого обеспечения).
Нельзя не отметить, что курляндская группировка немцев располагала большим количеством боеприпасов, в том числе артиллерийских снарядов и мин, в которых мы испытывали большую нужду. Но наш солдат и тут выходил из положения. Стали использовать трофейные боеприпасы и оружие. Нам, конечно, требовалось не вооружение, его было достаточно. Но, к сожалению, боеприпасы противника не подходили к нашему оружию, потому и приходилось использовать трофейное. Били врага его же оружием.
Мартовские бои не принесли нам особого успеха. Посыпались неприятности. Фронт и Ставка искали виновных. В нашей армии были заменены начальник штаба армии и два (из трех) командира корпуса, что вряд ли принесло пользу. Это, видимо, было осознано и теми, кто принимал решение о замене руководства, ибо через месяц, если не раньше, нам вернули старого начальника штаба армии и одного командира корпуса.
* * *
К концу марта противник особенно активизировал свои действия и беспрерывными контратаками создал очень тяжелое положение для моего соседа — 7-го стрелкового корпуса. Полторы его дивизии к 27 марта оказались почти в полном окружении.
В тот же день на участке 7-го стрелкового корпуса гитлеровцы перешли в наступление с целью завершить окружение 8-й Панфиловской дивизии, что им и удалось сделать. События развивались так. 26 марта комкор 7-го генерал А. Д. Кулешов связался со мной и попросил приехать на его КП. Через час я был у Кулешова. Он показал на карте положение 8-й Панфиловской дивизии и одного полка 47-й стрелковой дивизии, которые оказались как бы в кувшине с открытым горлом (ширина горла не более восьмисот метров).