Завидная наша судьба (Стученко) - страница 83
>2-й гвардейский конный корпус под Волоколамском
Как-то на рассвете во время этих боев я направился со своего наблюдательного пункта к лежащим в цепи казакам. За стоявшим невдалеке от дороги подбитым танком молоденькая девушка в полушубке и ушанке, из-под которой выбивались густые золотистые волосы, перевязывала раненого. Подъехал ближе, спросил, не страшно ли ей. Подняв миловидное, почти детское лицо, девушка отрицательно покачала головой и, улыбнувшись, снова склонилась к раненому. Часа через два — три возвращаясь с адъютантом и автоматчиком тем же путем, мы снова оказались у знакомого танка. В нескольких метрах от него увидели два трупа — той самой девушки и ее раненого. Мы бережно перенесли останки почти под самое дно танка, прикрыли их ветками ели.
Фамилий погибших установить не удалось. Позже по моему приказу их похоронили у самой дороги. Вырос еще один могильный холмик. А сколько таких вот безыменных героев приняла в свои объятия русская земля...
Неудачные атаки продолжались. Кавалеристы были возмущены таким использованием конницы. На чем свет стоит честили мы командарма и начальника штаба Сандалова, хотя Леонид Михайлович был вовсе ни при чем: он понимал всю несуразность положения, сочувствовал нам, но сделать ничего не мог. Как нам стало известно, Сандалов после двукратного посещения нашего корпуса высказал командующему армией свое мнение о неправильном использовании конницы. Это послужило поводом к большим разногласиям между ними, перешедшим в личную неприязнь. Недобрым словом поминали мы и командующего Западным фронтом Г. К. Жукова, считая, что он, в прошлом кавалерист, не должен был допустить такого использования конницы. Но, может быть, он и не знал истинного положения и состояния корпуса, а также того, как неправильно использует корпус командарм Власов. Настроение у нас было тяжелое. Страшно было смотреть на людей, которые в отчаянии выхватывали шашки и шли во весь рост на проволоку и пулеметы, на верную смерть.
8 февраля после небольшого пулеметно-артиллерийского налета по сигналу поднялись в атаку жидкие цепи кавалеристов. На моих глазах десятки людей сразу упали под пулями. Огонь был настолько плотным, что пришлось залечь всем. Мы с адъютантом тоже на мгновение оказались в снегу. Но я тут же вскочил, сунул маузер за борт полушубка, выхватил шашку (жест, обладающий в такой обстановке большой силой воздействия) и попытался снова увлечь людей в атаку. Адъютант, лежа, настойчиво тянул меня за полы, умоляя лечь.
Вдруг адъютант вскрикнул. Оборачиваюсь. Он катается на снегу, схватившись обеими руками за ногу: разрывной пулей ему раздробило пятку. Зову санитаров, чтобы перевязали и унесли его. Так выбыл из строя второй адъютант.