10 мая, среда.
Москва начинает пустеть: по улицам ежеминутно встречаешь цепи дорожных экипажей и обозов; одни вывозят своих владельцев, другие приезжают за ними. Скоро останутся в Москве только коренные ее жители: лица обязанные службою, купцы, иностранцы и наша братья, принадлежащая к учащемуся сословию. Дедушка>18 говорит, что и еще один класс людей не выедет из Москвы: именно, класс должников, которых не выпустят кредиторы. Странно, что одна часть города в Москве не пустеет летом, это — Немецкая слобода: она всегда в нормальном своем состоянии.
Вчера ездил проститься с Лобковыми, у которых провел целый день. Не поверишь, как мне сделалось грустно: право, хоть плакать.
Арина Петровна сказала: «Не грустите: скоро приедем назад». —«А как скоро?» — спросил я. — «Да вот папа говорит, что непременно к тому времени, как привозят невест — к рождеству, с поросятами». Я лопнул со смеху. «Почему ж не сказали вы с цыплятами? Тогда бы я отвечал вам, не боясь обидеть вас сравнением». — «А что же бы вы отвечали?» — «Я сказал бы, que les poulets sont aussi bons a croquer que les. . .» — «Не извольте договаривать, monsieur Г insolent au drap de poisson!». Однако ж, несмотря на эту размолвку, мне подарили маленький кошелек своей работы, а я должен был нарисовать что-нибудь в альбом и написать стихи. Я ничего не мог придумать умнее этой глупости: нарисовал реку и стоящего на берегу человека с растрепанными волосами и с приложенною к сердцу рукою и разинутым ртом; а под рисунком подписал:
Выйду я на реченьку,
Посмотрю на быструю;
Унеси ты мое горе,
Быстра реченька, с собой!
Уж если пошло на пошлости, так, шо-моему, они должны быть самые пошлые, и в этом отношении рисунок мой, кажется, вполне удался.
Получил письма от своих: зовут на вакации в деревню. Матушка и отец пишут, что они рады будут, если привезу кого-нибудь из товарищей и еще какого-нибудь немца, позатейливее, для общей компании. Я намерен предложить Снегирю^ето-Граве быть моим спутником, а из немцев — чего лучше, возьму Адальберта-Фердинанда-фон-Кибурга-Косинского-Литхенса.>19 Этот бывший обойный подмастерье, а нынешний трагик, имеет прекрасный характер, необъятную память и так добродушно болтлив и весел, что с ним не задумаешься. Наши думают провести лето в Липецке, для сестер; девяносто верст от деревни, все равно, что в самой деревне, плюс хорошее общество: летом бывает там много приезжающих. Буду рад пожить на родимой сторонке после пятилетнего отсутствия; погуляю, поохочусь, поезжу верхом и попью целительных вод, которые могут быть для меня струями Леты в отношении к известной вострухе, о чем втайне молюсь благому провидению.