— Послушайте, сыщик! Я хочу, чтоб вы поняли сразу, стыдить меня не надо. Мне и без ваших нравоучений тошно. В том, что произошло с Константином, есть и моя вина, все-таки я начальник его службы безопасности. И в поимке преступника я заинтересован не менее вашего. А вы приходите ко мне, заметьте, без приглашения, и сначала задаете, по меньшей мере, некорректные вопросы, явно намекая на мою причастность к убийству, а затем начинаете разглагольствовать на тему безнаказанности и пытаетесь устыдить меня. Зачем вы пришли? Чтобы обвинить меня или просить содействия в поимке убийцы?
— Михаил Федорович, я вас ни в чем не обвиняю. Я просто хочу докопаться до правды.
Коновалов смягчился:
— А вы мне нравитесь, молодой человек. Еще по рюмочке?
… Разговор с Коноваловым продолжался уже около часа. За это время Владислав успел изрядно захмелеть, но вывести бывшего ФСБешника на откровенную беседу ему удалось далеко не сразу.
Когда хрустальный графин опустел окончательно, Коновалов в сердцах махнул рукой и уставился на собеседника:
— Я ведь профессионал, Владислав Николаевич, понимаете? П р о ф е с с и о н а л! — он с трудом сдерживал эмоции. — Я людей насквозь вижу, как рентгенолог! Я же видел, что Федосеев замышляет что-то нехорошее. Он подавлен собственными комплексами. Они душат его. А такие люди опасны, очень опасны! Знаю я их. Они не любят быть обязанными кому-либо. Зависимость для них невыносима. А не для кого не секрет, что «Орион» давно бы лопнул, захоти этого Константин. Как вы думаете, Владислав Николаевич, легко ли сильному человеку признать, свою несостоятельность? Для такого человека, как Федосеев, это вдвойне нелегко. Он ведь только с виду такой спокойный и уравновешенный. Внутри него дьявол. Поверьте, я это знаю.
— Так вы что считаете, что это Игорь Федосеев? — Влад «пережевывал» услышанное.
— Да ничего я не считаю! — Коновалов вертел в руках пустой графин. — Говорю, как есть. Считать это вы сами будете. А я все это Константину рассказал. Я знал, что это ему не понравится, но иначе поступить не мог… разозлился он не на шутку. Обвинил меня во всех смертных грехах. Я, видите ли, лезу не в свое дело, и все такое. Решил, в общем, что я рассорить их хочу. Только зачем мне это надо было, ссорить их?! По мне они, что дружат, что грызутся, все равно. Я отвечаю только за безопасность, и все! Я и просил-то Константина поостеречься, приглядеться, внимательнее быть. Все! А он меня уволить пообещал. Бунтарь, мол. Зарвался, на святое посягнул. Вставляю палки в колеса многолетней дружбе. А теперь вот… И кто во всем виноват? Я! Да, я! Не уберег, не настоял на своем.