Восемь минут (Фаркаш) - страница 13

Уже долгое время они не выходили за порог квартиры. Однажды Старик — с большим облегчением — заметил, что его коленные суставы, преодолев несколько ступеней, полностью отказываются служить ему; особенно когда он поднимается вверх. Так что теперь он мог существенно сократить ненужные и обременительные контакты с окружающим миром. Самозваные попечители, разумеется, тут же выступили с хитроумными планами переселения. Однажды Старика и Старуху даже вынудили для пробы провести некоторое время в какой-то квартире на первом этаже. Старик целый день сидел в незнакомой, с затемненными окнами комнате, терпя грохот и вонь города, отворачиваясь от бессмысленных вспышек света, пробивавшегося даже через плотные занавеси на окнах. Старуха, к счастью, весь апокалипсис проспала. Вечером их привезли домой и больше с предложениями о переезде к ним не приставали. Старик знал: чем выше он живет, тем ближе оказывается к тому состоянию, когда делает только то, чего не может не делать, и не делает ничего, что делать не может. На Старуху же часто находила охота куда-нибудь идти. В такие дни она почти не спала, даже ночью, лишь бродила из комнаты в комнату, из угла в угол, задерживаясь лишь для того, чтобы переложить что-нибудь с места на место. Старик сквозь сон слышал, как она выдвигает ящики, открывает шкафы, шуршит свертками и коробками; звуки эти отдавались эхом у него в голове даже после того, как период беспокойства заканчивался и Старуха мирно сопела рядом с ним в постели. Во время одного из таких приступов она выпотрошила огромный трехстворчатый шкаф, грудой вывалив на пол все содержимое, — пока не нашла в нем небольшой, но прочный чемодан из свиной кожи. Чемодан был стянут ремнем, но Старуха без большого труда расстегнула пряжку и открыла замок. Чемодан доверху был набит старыми фотографиями. Старуха и не подумала их рассматривать: она набила ими пластиковый пакет, а пакет вынесла в кухню, в тот угол, где стояло ведро с мусором. И потом несколько дней укладывала в чемодан, вынимала и снова заталкивала туда всякую всячину: одежду, столовые приборы, шампунь, мыло, другие предметы личной гигиены — стараясь все это разместить как можно компактнее. Старик не вмешивался, следя лишь за тем, чтобы в эти дни во всех помещениях, даже ночью, горел свет: войдя куда-нибудь, где было темно, Старуха замирала на месте и больше не двигалась. Если Старик не приходил вовремя, она терпеливо стояла в темноте, потом, когда ей это надоедало или она уставала, садилась или ложилась на пол и засыпала. Если же Старик шел за ней и включал свет, она шла по своим делам дальше… Однажды утром Старик готовил на кухне свой завтрак, когда Старуха неожиданно появилась в двери и сообщила: «Фридеш приехал». Старик не ответил, продолжая натирать яблоко; Старуха, подождав, повторила: «Фридеш приехал». Старик отложил терку и яблоко, вытер кухонным полотенцем руки и пошел за Старухой. Та отвела его в комнату, к чемодану, и еще раз сообщила насчет Фридеша. Старик кивнул и вернулся в кухню. После этого Старуха полностью забыла про чемодан. Старик в тот же день, не открывая его и не распаковывая, убрал чемодан в шкаф. Однако иногда Старуха не довольствовалась путешествиями по квартире, под разными предлогами норовя выйти наружу. Уговорами или хитростью Старику удавалось отвлечь ее от подобного рода поползновений. Как-то в углу комнаты, в щели между книжной полкой и стеной, Старик обнаружил длинный картонный цилиндр. Движимый любопытством, он извлек из него свернутый трубкой постер, красочную репродукцию то ли фотографии, то ли картины. Там был изображен мирный луг с цветами, а за ним, в непосредственной близости, высился горный пик, засыпанный снегом. Старик прикрепил репродукцию на внутренней стороне входной двери, и каждый раз, когда Старуха испытывала желание выйти из квартиры, он говорил ей: не думает же она, что они могут перебраться через эту громадную гору. Старуха никогда с ним не спорила. Картина оставалась на двери до того дня, когда Старухе стало плохо и ее пришлось отправлять в больницу. Старуха послушно устроилась на носилках, но, едва санитары, подняв ее, подошли к двери, она закричала, что это невозможно, что они вообще о ней думают; словом, устроила безобразную сцену. В конце концов Старик надел на нее свою дубленку и нахлобучил ей на голову свою меховую шапку; после этого Старуха без сопротивления позволила, чтобы ее вынесли из квартиры. Старик вышел на балкон, но не дождался, пока уедет «скорая»: стояла такая жара, что они несколько дней даже не выходили дышать свежим воздухом. Он лишь увидел, как санитары выходят из подъезда с носилками, на которых, закутанная с ног до головы в зимнюю шубу, лежит Старуха. В больнице она провела несколько дней. Перед ее возвращением Старик снял постер с двери.