сложных проблем?
Когда я написала половину этой книги, умер мой отец. В течение пяти лет до того, как это случилось, я вела трезвый образ жизни, и мне всегда было интересно, что же будет, когда я столкнусь с подобной трудностью. Стану ли я пить? Захочу ли? Если и не пить, то все равно – вернусь ли к своим прочим привычкам глушить чувства?
В ночь, когда он умер, я была с ним наедине. В этот день у него были посетители, а моя мачеха ушла домой всего за полчаса до этого, чтобы поспать. Он сделал свой последний вздох, когда я проигрывала ему запись Боба Дилана и рассказывала о своих любимых детских воспоминаниях. В тот момент мне было ужасно, мучительно больно.
В последующие дни и недели я поняла, что люди имели в виду, говоря, что чувствуют, будто мир вокруг них рушился. Ничто не имело смысла. Я чувствовала тяжелый груз на душе и никак не могла принять то, что он уже никогда не споет мне «С днем рожденья» и не поцелует в лоб. Я злилась, когда слышала, что кто-то жив и здоров в более старшем возрасте, чем был мой отец, потому что это означало, что тому человеку было отпущено больше времени.
Даже в те дни, когда я вновь начинала чувствовать себя нормально, оставшись одна в доме, я ловила себя на том, что сижу и слушаю тиканье часов. Меня начинала одолевать паника: возможно ли, что в последние мгновения жизни папа пытался сказать мне что-то важное, а я это пропустила?
Я паниковала из-за того, что его не стало.
Паниковала из-за того, что мои дети, когда вырастут, не смогут испытать его любовь.
Если вокруг меня было слишком много тишины и свободного пространства, мне казалось, что чувства поглотят меня целиком.
Незадолго до смерти отца я решила прилететь в родной Сан-Диего, чтобы побыть с ним. Я написала своей коллеге Марте Джо Аткинс о том, что он умирает и как это тяготит меня. В ее ответе была одна фраза: «Если ты будешь со своим отцом в это время, это может стать для тебя самым тяжелым и значительным опытом в твоей жизни. Как бы ни было тяжело, ты сможешь. Это будет хорошо для тебя, потому что ты бежишь к нему, а не от него. Это большая любовь».
Бежать к нему, а не от него.
Скажу правду: часть меня хотела остаться в Северной Каролине и не ехать. Не видеть его смерти. Завалить себя работой и еще чем угодно, чтобы увернуться от душераздирающей боли.
Но я не сделала этого.
Я усадила свою задницу в самолет, перелетела через всю страну и практически побежала навстречу боли. «Только подвергая себя уничтожению вновь и вновь, мы сможем найти в себе то, что нерушимо».
Как я смогла и продолжаю делать это без обезболивания? Ответы я описала в этой главе. Это осознание того, что мои чувства такие, какие они есть, и они