— В какой-то мере… — усмехнулся я. О своих делах совсем не хотелось говорить. В первый раз мне, наверное, стало стыдно.
Вдруг она встала — нагая, красивая, желанная — подошла к окну и дернула за шторы, обнажая ночную муть за окном. Все было так внезапно, что своей реакции я сам от себя не ожидал.
— Закрой сейчас же! — исступленно закричал я.
Она вздрогнула и послушалась.
— Извини меня, Таня… Не надо открывать занавески.
Она пожала плечами и подошла к столу. Как грациозна была ее походка! Таня небольшого роста, но так прямо она держала голову, ровно — спину, и грудь — вперед, что казалась выше ростом. Я заворожено смотрел за игрой ее мышц. Вот она остановилась, и мышцы замерли, напряглись, собрались. Замедленным повтором в моем воображении она снова шла к столу: бедро под тяжестью тела слегка отклоняется в бок, напрягается икра, пятка отрывается от пола — идеальный выгнутый подъем у ступни, а другая нога уже встала, расслабившись, на пол…
— А это что? — Таня стояла перед моей картотекой и уже вытащила из нее один из конвертов с фотографиями.
Я очнулся.
— Положи на место! — опять закричал я, но на этот раз Таня никак не отреагировала на мое рычание.
— Ого! — она уже достала фотографии. — Педики…
Ох уж это женское любопытство! Второй конверт в ее руках, и прежде чем я успел вскочить, пробежать через всю комнату и выхватить фотографии, ее загустевший от удивления голос:
— Ничего себе, это уже откровенная порнуха!
Я отобрал у нее фотографии, а она, улыбаясь, вроде бы даже отошла ближе к красному фонарю. Лихорадочно стал запихивать снимки в ящик, но вдруг она опять сказала:
— Наркоманка…
Я оглянулся: в руках у Тани каким-то образом оказалась еще одна пачка фотографий.
Женский ум работает быстрее мужского. Мне не пришлось ничего объяснять, Таня прекрасно догадалась обо всем сама. Я готов был провалиться сквозь землю. Мне подумалось, что все, только что возродившееся между нами готово рухнуть в один миг и рассыпаться прахом.
Но оказалось, Таня думала о другом.
— Ты знаешь, — сказала она, — у нас в управлении я могу достать тебе кучу сведений о таких вот делах, ты только снимай.
— В управлении?
— Да. Я же говорила тебе, где работаю.
— Ты — секретарша…
— Секретарь. И знаешь, где? В Федеральном управлении. Я секретарь у одной очень важной шишки.
Господи, Ты — свидетель, я не хотел ее посвящать в свои дела, я ни о чем ее не просил — она сама. Я только и сделал, что, поломавшись, принял ее предложение. Но зачем, зачем, зачем?! Может, я хотел, чтобы она стала счастливой? Счастлива ли она теперь? Ответь, Господи!