– Я только хотела поблагодарить, – растерялась девочка. – Ведь ты же разрешаешь тебя обнимать.
– Да, но я твоя сестра! А герцога благодарить таким образом неприлично!
Джозефина закатила огромные зеленые глаза и пробормотала:
– Простите, ваша светлость.
– Да я вовсе не против объятий юных леди, мисс Джозефина! Вы не сделали ничего плохого, просто ваша сестра чересчур строга.
– Это правда! – кивнула девчушка и позвала песика: – Пойдем, Наполеон, погуляем, только пальто возьму.
Когда эта парочка скрылась в коридоре, Эсмеральда обратилась к герцогу:
– Не позволяйте ей быть столь фамильярной! Девочка пока не понимает, что это неприлично. Мы с ней всегда вдвоем, мужчин она видит редко и не знает поэтому, как нужно себя с ними вести.
– Вы совершенно зря так расстраиваетесь, мисс Свифт. Она всего-навсего обняла меня, да и то на мгновение и почти сразу отстранилась, так что никаких проблем. К тому же мои сестры висли на мне до тех пор, пока не покинули детскую.
– Как вы добры! Спасибо за это.
– Да нет – просто люблю обниматься. А вы?
Эти как бы между прочим брошенные слова мгновенно изменили атмосферу вокруг них. Его пристальный, но нежный взгляд опять заставил ее сердце биться чаще.
– Я? Да… конечно.
– В таком случае скажите мне, когда вас обнимали в последний раз.
Когда? Она не помнила. Очень давно… Или… А обнимал ли ее вообще кто-нибудь когда-нибудь? Целовал?
Гриффин подступал тем временем все ближе.
– Так когда? И речь не о вашей сестре или отце с матерью.
– Не могу сказать… – пробормотала Эсмеральда, не желая признаваться, что никто никогда ее не обнимал.
– Не помните или не хотите?
– Возможно, да… нет. Но, простите, не пойму, каким образом это касается вас, ваша светлость.
Она права: не касается, – но знать хотелось.
– Просто любопытно.
– Так вот: отвечать я не собираюсь, как и продолжать этот неприличный разговор. Я рада, что вас не расстроило неподобающее поведение Джозефины, и на этом все.
Гриффин был прав, как никогда, предположив, что мисс Свифт сумеет держать его в узде. И это хорошо, потому что при малейшем ослаблении контроля он запросто мог пересечь границы дозволенного.
Гриффин увидел, как она глубоко вздохнула: очевидно, догадалась, о чем он думает. А он хотел поцеловать ее. Черт возьми! Хотел с самой первой минуты, как увидел. В ней его влекло все, и чем дальше, тем больше.
Неожиданно откуда-то донесся звонкий лай, вслед за ним тишину расколол пронзительный вопль, сопровождавшийся оглушительным грохотом, будто что-то покатилось по ступенькам.