Мы расстались с Арти у Гранд-отеля. Я отдал ему свою часть проигрыша на скачках. Маловато денег оставалось после бангарийской кабалы. Но не это мучило меня; было такое ощущение, словно на моих глазах трое людей наложили на себя руки.
Попрощавшись, Арти обернулся и, сделав над собой усилие, запел:
— Я снова в Бенсонс-Вэлли, недолог домой был путь; стою в дверях Гранд-отеля, готовый с друзьями кутнуть. — Ему так хотелось казаться беззаботным! Но голос его дрожал, как у оперного певца в трагических местах арии. — Итак, окончен, окончен труд, будем пить и петь до зари. Но не забыть мне злосчастных дней, там, у коки из Бангари.
У двери в бар Арти повернулся ко мне и многозначительно поднял палец.
— На будущее с этой песней покончено, — сказал он. — Запрещается! Понял меня?
С тех пор Арти заметно переменился. Он чаще задумывается, меньше подсмеивается над людьми, шутки его потеряли прежнюю резкость и беспощадность. Отношение его к женщинам стало намного добрее.
Ни я, ни Арти Макинтош больше не бывали в Бангари.
Шестеро безработных отрабатывали свое пособие. С тяжелой размеренностью, не спеша они набирали полные лопаты гравия и по очереди ровным слоем рассыпали его на дороге. Одни работали в фуфайках, другие в старых жилетах: несмотря на все старания солнца прогнать мороз из долины, было холодно. Две пустые подводы стояли у обочины дороги. Лошади щипали заиндевевшую траву.
— Вы уж кончайте до обеда эту подводу. Скоро двенадцать, — сказал Мерфи, десятник из городского управления, присматривающий за работой.
Здоровенный детина, самый рослый из шестерых, кинул лопату на одну из подвод.
— Не знаю, как другие, а Дарки лопаты не возьмет до обеда, — сказал он, проводя мозолистой рукой по копне черных волос. — Вот платили бы нам десятку в неделю, а то пособие — горе одно…
Из поношенного пиджака, висевшего на столбе у железнодорожной ограды, он достал завернутый в газету завтрак и бутылку с холодным чаем, после чего растянулся на порожнем мешке. Его огромному телу было тесно в красной с черной полоской футболке и в заплатанных брюках из бумажной ткани.
— Ну, ну, Дарки, — примирительно сказал Мерфи, — ты ведь знаешь, с меня тоже спрашивают…
— А тебе и платят хорошо, Спад. Проваливай! Иди пообедай, а мы потом закончим.
— Мистер Тай и так уже лезет на стену: слишком медленно вы работаете, ребята! — Мерфи отвел велосипед от ограды и перекинул ногу через седло. — Надо бы разбросать еще немного до обеда.
Мерфи был уже в летах и сильно сутулился; казалось, только на велосипеде ему и удобно. Когда он уже отъезжал, медленно нажимая на педали, Дарки крикнул ему вслед: