– Я бы не прочь, кабы не разводиться сперва.
– У тебя женка-то ничего. – Олеша взял со стола портрет и почтительно поразглядывал.
– Ничего? – спросил я.
– Ничего. Востроглазая. Не загуляет там, в городе-то?
– Кто ее знает…
– Нынче живут прохладно, – сказал Олеша и завернул цигарку. – Может, оно и лучше эдак.
…Мы взяли топоры, лопату, ножовку. Не запирая дом, двинулись ремонтировать баню. Пока я раскидывал снег вокруг сруба, Олеша разобрал каменку, опрятно сложил в предбаннике кирпичи и прокопченные валуны. Выкидали покосившиеся полки и разобрали прогнившие половицы. Я пнул валенком нижнее бревно, и в бане стало светло: гнилое совсем, оно вылетело наружу. Олеша простукивал обухом другие бревна. Начиная с третьего ряда, бревна были звонкие, значит ядреные.
Старик полез наверх проверять крышу и потолок.
– Гляди не свались, – посоветовал я, но Олеша кряхтел, стучал обухом.
– Полечу – так ведь не вверх, а вниз. Невелика беда.
Теперь было ясно, что крышу и стропила можно не трогать. Мы присели на пороге, решив передохнуть. Олеша вдруг легонько толкнул меня в бок:
– Ты погляди на него…
– На кого?
– Да вон Козонков-то дорогу батогом щупает.
Авенир Козонков, другой мой сосед, проваливаясь в снегу, при помощи березовой палки правился в нашу сторону. Ступая по нашим следам, он наконец выбрался к бане.
– Ночевали здорово.
– Авениру Павловичу, товарищу Козонкову, – сказал Олеша, – наше почтение.
Козонков был сухожильный старик с бойкими глазами; волосы, тоже какие-то бойкие, торчали из-под бойкой же шапки. Руки у него были белые, с тонкими, совсем не крестьянскими пальцами.
– Что, не отелилась корова-то? – спросил Олеша.
Козонков отрицательно помотал ушами своей веселой шапки. Он объяснил, что корова у него отелится только после Масленой недели.
– Нестельная она у тебя, – сказал Олеша и прищурился. – Ей-богу, нестельная.
– Это как так нестельная? Ежели брюхо у ее. И подхвостица, старуха говорит, большая стала.
– Мало ли что старуха наговорит, – не унимался Олеша. – Она, старуха-то, может, и не разглядела по-настоящему.
– Стельная корова.
– Какая же стельная? Ты ее до ноября к быку-то гонял? Ты посчитай, не поленись, сколько месяцев-то прошло. Нет, парень, нестельная она у тебя, останешься ты без молока.
Я видел, что Олеша Смолин просто разыгрывает Авенира. А тот сердился всерьез и изо всей мочи доказывал, что корова обгулялась, что без молока он, Козонков, вовек не останется. Олеша же нарочно заводил его все больше и больше.
– Стельная! Ты когда ее к быку-то гонял?
– Гонял.
– Да знаю, что гонял. А когда гонял-то? Ну вот. Теперь давай считать…