Я слегка выглянул за косяк. Бабы сидели около хозяйки дома, у которой тоже был младенец, и по очереди брали на руки то одного ребенка, то другого. Обстоятельно хвалили каждого и качали на руках, а ребятишки сучили ногами и розовыми губами пускали веселые пузыри. Тут же была и Анфея со своим приезжим сыном, который так заинтересовался рыжим котом, что почувствовал себя, видимо, в зоопарке и просил у матери булку, чтобы покормить животное. Сама Анфея пришла на собрание в туфлях и опять же в капроне. Ее новая черная юбка напрасно пыталась прикрыть толстое, похожее на Олешину лысину колено.
– Товарищи, за отчетный период… – Дальше пошли выражения вроде: «в силу необходимости», «на данное число», «в разрезе графика».
После этого бригадир начал зачитывать цифры, но вдруг один из младенцев, а точнее, наследник докладчика, пустил такой зычный, непонятный вопль восторга, что заглушил отца, и все с улыбками обернулись назад. Виновник заминки таращил ясные глазенки и, улыбаясь всем лицом, маршировал узловатыми ножонками на материнских коленях.
– Что, Митенька, ух ты, Митенька! – Бригадир погудел сыну вытянутыми губами. Однако тут же выпрямился. – На данный период, товарищи, неувязка у нас с продукцией молока, а именно: худая и низкая жирность.
– Я тебя остановлю на этом месте, – послышался голос кузнеца Пети. – У тебя чего, собранье-то от колхоза иль от сельпа?
– От парткома, – объяснил Авенир.
– Нет, Авенир Павлович, от сельсовета! – громко поправил бригадир, а бабы, воспользовавшись новой заминкой, заговорили про какую-то ржаную муку.
Бабка, сидя на лежанке, то и дело засыпала, но сразу же просыпалась от звука собственного храпа. Она вновь гладила по голове молчаливую правнучку:
– Танюшка-то у меня дак. Танюшка – золотой ребенок.
У дверей упало ведро.
– А ну вас! – Бригадир прихлопнул рукой свои тезисы. – Раз не слушаете, дак сами и проводите.
Но тут Авенир Козонков сделал короткое внушение насчет дисциплины:
– Ежели пришли, дак слушайте, процедурку не нарушайте! – И примирительно добавил: – Сами свое же время портим.
Петя-кузнец выставил за двери часть скопившихся в избе собачонок, говоря, что они «непошто и пришли и делать тут им нечего». Опять установился порядок, лишь Митя – сын бригадира – все еще ворковал что-то на своем одному ему понятном языке.
– Митрей! Ой, Митрей! – тихо, в последний раз, как бы подводя итог перерыву, сказала Евдокия и пощекотала мальчишке пуп. – Вишь, кортик-то выставил. Скажи, Митя, кортик. Кортик – девок портить.
И Евдокия снова стала серьезная.
– Переходим, товарищи, ко второму вопросу. – Бригадир стриженную под полубокс голову расчесал адамовым гребнем. – Слово по ему имею тоже я как бригадир. Как вы, товарищи, члены второй бригады, знаете, что на данный момент наши кони и лошади остались без конюха. Вот и решайте сами. Потому что у прежнего конюха, у Евдокии, болезнь грыжи, и работать запретила медицина.