– Ну и голова! – с восхищением воскликнул Мироныч. – Такая была царица… как только ее звали, забыл: такая мудрая царица пришла к царю Соломону…
– Царица Савская, – подсказала Уланова.
– Ну и голова! – повторил Мироныч. – А ежели ты, царица, такая прыткая, то какой же должен быть у тебя Соломон!
– Саша, – сказала она, поглядев на Сутулова, – мне что-то стыдно становится такие похвалы получать. Не заслужила я.
– Мне тоже кажется, – с улыбкой ответил Сутулов, – не заслужила и рассуждаешь неверно. Мало ли что другому захочется.
– Я сказала: до смерти…
– Ну что ж, пусть другому до смерти захочется кроить людям черепа, так за то только, что он рискует, и подставлять свою голову? Нет, товарищ Уланова, это не выход для всех.
– Так разве я о всех говорю? Я о себе.
– Нет, Машенька, – согласился Мироныч, – это не выход.
– На уж! – сказал один зять.
– Что уж! – ответил другой.
– Неверно! – повторил Сутулов. – Человеку мало хотеть до смерти, ему еще нужен верный план, чтобы делать как надо. Все животные дикие живут, как им хочется, и жизнью своею постоянно рискуют: своими глазами видел, как семга прыгает по камням через падун и разбивается.
Зуек слышно вскрикнул «а!» от удивления, и Уланова пристально на него поглядела. А Сутулов продолжал:
– Человек тем и отличается от животного, что ему мало жить по желанию: человеку нужен еще верный план.
– Соломон, Соломон! Настоящий царь Соломон! – воскликнул восхищенный словами Сутулова Сергей Мироныч. – План должен быть у человека, план первее всего. Лонись[2] мы вот тоже с сестрой спорили, я вот, тоже, хватил было по желанию, а она мне говорит: надо план, надо по плану жить, как отцы наши и деды жили: жить по Священному писанию.
– Неверно, – перебил старика Сутулов. – В этом Писании план определен на жизнь небесную: тут, на земле, как-нибудь с жуликами, а там, на небе, будут ангелы и архангелы. У нас, дедушка, план должен быть один-единственный и на земную жизнь.
– А как же на небе? – спросил Мироныч.
– Это нас не касается, – ответил сухо Сутулов. И нахмурился.
– Я сам, – сказал, подумав. Сутулов, – вышел из старообрядцев.
– Какого же согласия? – почтительно спросил Мироныч.
– Никакого согласия: деды были, как и вы, поморского согласия, а отцы называли себя «немоляками».
– А вы как?
– Безбожники! – решительно и громко сказала Марья Мироновна.
На минуту все смешались и замолчали. Стало неловко, но вдруг Уланова, улыбаясь веселыми глазами, сказала:
– Нет, какие же это безбожники, бабушка? Ты только получше к ним приглядись: добрые ребята и никакие не безбожники. А вот знаешь, Сергей Мироныч, – обернулась она к старику, – хочешь, я сейчас тебе скажу, кто они?