Приглядевшись получше, пораздумав, Мануйло весь потемнел в лице и сказал сам себе вслух:
– Это подсочка на смерть.
Оставалось только надеяться, что подсочка только что началась и ее еще можно остановить.
Откуда ни возьмись, к этому времени подоспел и Онисим со своей запоздалой вестью о конце войны. Упираясь в кладочки на реке россошинкой своего твердого посоха, старик перешел мостик, пригляделся к Мануйле…
Сколько лет прошло! и вдруг все-таки почему-то вспомнилось что-то.
– Ушкало помнишь? – спросил Онисим.
– Онисим! – узнал тоже Мануйло и тоже вспомнил разговор о палочке, найденной когда-то возле прудика, где исстари жили вьюн и карась.
И вот какой был Мануйло, что шестьдесят лет человеку минуло, все на свете видел, даже Москву и Калинина, а как вспомнил ушкало и о том, как он в простоте своей указал товарищу в лазарете Корабельную Чащу, и теперь встретился с ясными глазами старого Онисима, то не мог глядеть, как на солнце, потупился, смешался.
– Видишь ли ты? – спросил он, указывая на мальчиков со сверкающими ножами в руках.
– Я это знаю, – ответил Онисим, – они только начали подсочку, я спешу: война кончилась, и это дело надо бросать.
– Нет, – ответил Мануйло, – ты не понимаешь всей беды с вашей Корабельной Чащей…
– Не знаю? – повторил Онисим. – Как же так не знаю, что ты говоришь?
И сел на ту самую лавочку-беседку, где и сто и больше лет присаживались люди, и сами собой, не спрашиваясь, выросли четыре березки.
Мануйло, конечно, тут же подсел к старику.
Все рассказал Онисим о том, как пришел к ним солдат с подвязанной рукой и уговорил пожертвовать на войну с врагами Корабельную Чащу. И что он собрался было идти к Калинину, но на дороге, в первой же от сузема деревне, узнал большую радость для всех и тут же вернулся: если кончилась война, то зачем же рубить Корабельную Чащу?
Выслушав Онисима, Мануйло сказал ему только одно:
– Не понимаешь ты, дед, в чем тут наша сказка.
Онисим улыбнулся и поглядел прямо в глаза Мануйлы и ласково сказал ему:
– Могу, конечно, и не понять, друг мой, а ты не гордись и сказку свою обрати в правду.
– Правда, – ответил Мануйло, – дедушка, как была правдой, так и теперь она остается.
– А я про что же сам говорю постоянно молодым? Правда! Да и не я один, а и все деды и прадеды наши учили: «Не гонитесь, деточки, за счастьем в одиночку, гонитесь дружно за правдой».
– Вот так точно мне и Калинин сказал: мало ли найдется у нас лесов для войны, чтобы сделать дубинку из дерева и хлестать ею врага. А есть такие леса, откуда вытекает великая река. Начало такой реки вот и надо хранить. Во всем мире так ведется, что сначала все леса изведут, а потом хватятся, да уж поздно: леса извели, а без лесов на солнце вся правда наша и высохла.