— С тем же названием, — засмеялся Андрей.
— Когда я была на первом курсе — тебя тогда в «Тайге» ещё не было, как и вот этого всего, — произнесла Лия, — Дружинин приезжал на своём джипе. Едва в «Трумен»[3] не въехал.
Лучше бы въехал.
* * *
Карабкаться вверх по течению Горянки было одновременно интересно и страшно. Дядя Витя — коренастый пожилой пасечник со светлыми глазами и такими же, почти белыми волосами, оставил их на берегу возле устья горной речки, а сам отправился к себе на пасеку — пересадить пчёлок.
Как и большая река, Горянка заметно обмелела — по крайней мере, Андрей, осторожно, но всё же быстрее, чем Лия, поднимаясь по погружённым в воду замшелым камням, утверждал, что, когда он был здесь в начале лета, вода доходила ему и Эдику до колена.
Сейчас это был мелкий, но всё же быстрый прохладный поток, который с шумом скатывался по небольшим порогам, сложенным из нагромождения больших камней, поваленных и поломанных стволов деревьев. По берегам Горянки росли в изобилии многочисленные кустарники смородины, а на некоторых камнях — больших и неподвижных, разрастались целые вселенные мхов и лишайников, по которым ползали жуки и прочие насекомые.
Андрей несколько раз останавливался на мелких островках в реке, чтобы собрать наиболее интересные растения, но настоящую большую остановку сделал в месте, где речка делала изгиб, а более-менее пологий берег выходил на склон, который сплошь зарос ковром из высоких трав и папоротников. Выглядело это всё потрясающе — совсем как в фильмах про динозавров, которые так любила в детстве Лия.
Радуясь тому, что надела накомарник, она осматривала всё это зелёное великолепие.
— Интересно, — задумчиво произнесла Лия, сидя на поваленной берёзе и наблюдая за тем, как Андрей выкапывает крохотный росток папоротника, который смотрелся бедно и куце на фоне остальных раскидистых зелёных собратьев. — Что такого Дружинин сказал Борисычу, что тот побежал жрать водку и лапать Лизу?
— Наверное, что-то вроде: «Вадим, тебя уволили, ты теперь не преподаватель, за студентов не отвечаешь, шли всех на хер и делай, что хочешь». А Борисыч подумал: «А ведь верно, пошло оно всё. Я всю жизнь мечтал трахнуть первокурсницу». Как-то так. Пятнадцать минут задушевной беседы — и всё, — последние слово Андрей протянул, вложив в него достаточно сарказма и горечи, чтобы выразить все своё отношение к сложившейся ситуации, — дядька пошел вразнос.
— Пиздец, — вздохнула Лия. — Вот скажи — зачем? Ведь, — она запнулась. Лия хотела сказать «Ведь у него была я», но в последний момент поправилась: — Ведь у него есть мы. Почему же тогда? — она почувствовала, что должна, по идее, заплакать, но проклятые слёзы не желали пролиться.