— Ну что, сначала споём нашу песню, а потом — за встречу? — она указала рукой на стоявшие на столе рюмки с водкой.
— Пой, Маргарита Алексеевна, — усмехнулся Орлов. — А потом можно и за встречу.
— Когда я на почте служил ямщиком, ко мне постучался косматый…
— …геолог…
— …биолог…
Лия подпевала вместе со всеми, улыбаясь. От голоса Маргариты Алексеевны на душе становилась тепло и приятно, будто пела она не о суровой тайге, а о вечном блаженстве.
Птица Сирин над моей головой…
* * *
— Острова! — пела припев незнакомой Лие песни Маргарита Алексеевна, прикрыв глаза и отбрасывая назад надоедливые пряди, которые норовили упасть на лицо. — Ветер уносит слова, не спеша догорают сырые дрова. Острова! Ветер уносит слова, но пока бьётся сердце — надежда жива.
По телу Лии прошла дрожь, и она почувствовала, как приподнимаются тонкие волоски на руках и шее. Было в этих строчках что-то — такое чувственное, надрывное, знакомое, что Лия просто стояла, глядя невидящими глазами в костёр, где потрескивали, разбрасывая искорки, сухие, только что подброшенные щедрой рукой Орлова, ветки. Сердце билось часто и мелко, а в уголках глаз стояли маленькие прозрачные слезинки.
Лия украдкой подняла руку и осторожно вытерла непрошеные слезинки рукавом тёплой флисовой рубашки, которую дал ей Ильинский. В этот момент она почувствовала, как что-то тёплое коснулось её плеча. Она быстро отняла от лица руку и посмотрела вверх. Рядом с ней стоял Вадим Борисович.
Судя по всему, он только что вышел из бани. От него приятно пахло хвоей и каким-то шампунем. Лия с удивлением заметила, что он подстриг бороду, а пепельные волосы — тоже подстриженные, были ещё влажными, но уже начинали подсыхать и пушиться. Но больше всего Лию поразила рубашка — голубая, чуть выгоревшая на солнце, та, которую она ему стирала, но которую он так и не надел.
От вида рубашки Лие стало тепло и приятно. Она чуть улыбнулась Вадиму Борисовичу и подошла ближе. Края их ладоней соприкоснулись. Они стояли рядом с деревянным столиком, на котором стояли вперемешку закуска, шашлык, кастрюля с глинтвейном, картонные пакеты с соком и бутылки водки.
К ним подошла Маргарита Алексеевна и, накладывая в тарелку кусочки хорошо прожаренного, пахнущего костром и луком шашлыка, тихо произнесла, когда заметила, что Ильинский инстинктивно, словно боясь чего-то, дёрнулся в сторону.
— Иди к ней, — Маргарита Алексеевна улыбнулась Лие и подтолкнула к ней Ильинского. — Видит Бог, она слишком долго ждала. — Её короткие рыжие волосы огненным венцом окружали бледное лицо, а глаза светились весельем и пониманием.