Джун, стоявший на пороге, выглядел не менее перепуганным. Он неуловимо изменился за время, что они не виделись – и дело было не только в отросших черных корнях волос и новой куртке, пышный меховой воротник которой делал Джуна похожим на начинающего сутенера. Он не решался войти, глядя на Кай очень странно – оценивающе, озабоченно, словно пытаясь сравнить ее «до» и «после».
Какофония звуков, по недоразумению считавшаяся музыкой, словно бы превращала мозг в кашу.
«Он шокирован тем, во что я превратилась», – поняла Кай и сняла очки: пусть он хотя бы увидит ее глаза. Мир слева погрузился в темноту, мир справа предстал как есть – неоновым, душным и неприветливым. Но на Джуна это повлияло положительно.
– Можно войти? – робко улыбаясь, спросил он.
Кай кивнула, не в силах говорить из-за кома в горле. Музыка стихла, как только дверь затворилась. Молчание быстро стало гнетущим. Кайтен первая взяла себя в руки.
– Прости, что так внезапно, – сказала она, стараясь больше не смотреть Джуну в глаза. – Мне нужна твоя помощь. Я понимаю, что ты завязал с Монстром и пытаешься начать новую жизнь, и я не имею права просить тебя о подобном, но мне больше не к кому обратиться. Мне необходимо собрать данные…
– Кайтен, – сказал Джун.
Она истолковала это по-своему и осеклась. Холод, казалось, усиливался с каждой секундой. Неоновые линии плясали на стенах, словно насмехаясь над ее глупостью.
– Ты отказываешься? Я, конечно, понимаю. Это нарушение закона. Но я не ожидала, что в таком случае ты придешь…
Джун положил ей на плечи горячие широкие ладони. Длинные пальцы сжались достаточно сильно, чтобы Кай удивленно замолчала, и достаточно осторожно, чтобы не сделать больно. В эту секунду она ощутила что-то странное. На самом деле Джун обогнал Кай в росте уже давно, но только теперь она по-настоящему это осознала. Поспешно убрав ладони, Джун произнес:
– Я не завязал с Монстром. И я конечно же помогу тебе, а затем тоже попрошу тебя о помощи, и ты не сможешь мне отказать. Но это все позже… Кай, – его голос упал. – Как ты?
У нее не было сил на осуждение – да и права, по сути, уже не было. Но и найти ответ сразу было слишком сложно. Горло словно стиснули.
В девять лет, после того как заживление и адаптация к новому глазу завершились, Кайтен узнала о себе одну важную вещь. Некоторые одноклассники были достаточно черствыми, чтобы отпускать в ее сторону жестокие шуточки. Однажды, не выдержав, Кай убежала в уборную и расплакалась прямо перед зеркалом. Преодолевая рвущиеся из груди всхлипы, она подняла глаза, столкнулась со своим отражением и поняла: ей больше нельзя плакать. Ее естественный глаз покраснел, нижнее веко опухло, слезинки катились по щеке. А кибернетический глаз глядел равнодушным золотом радужки и мертвым зрачком; слезная железа ничего не вырабатывала. Увиденное испугало Кай сильнее издевательств; казалось, теперь одна половина ее лица принадлежит девятилетнему ребенку, а вторая – манекену. Это было попросту