— А я вчера прошел к высоковольтной линии, — сказал Потехин. — Делал ландшафтные съемки и зашел в тот район. Они, как опоры ставили, пустили бульдозеры, и всю корневую систему, весь тончайший дерн срезали. Поплыли пески! Там огромные барханы надуло, еще с ними намаются у железной дороги, еще будут их останавливать! Экологи им говорили: «Вы, прежде чем строить, нас спросите! Мы вам — рекомендации!» А они дуют по-своему! Нет, пропагандировать надо со школы, с колыбели! Преподавать экологию, географию, природоведение по совершенно иным схемам! И не переступать закона: «Товарищи техники, берегите окружающую нас среду!»
— Как же, пропагандировать!.. — смеялся Овчаров. — Это бесполезно, милый мой! Сколько человеческих доблестей в своем основании имеют факт истребления жизни. Да возьми хоть охоту! Попробуй скажи какому-нибудь нынешнему охотнику из начитанных, что охотиться сегодня преступно, безнравственно. Попробуй скажи! Да он к тебе с тончайшим фарисейством в ответ… Он тебе демагогию про Аксакова, про Толстого. Он тебе про свою любовь к природе, про движения своей души, сволочь, начнет рассказывать. Я вам говорю, у меня желание стрелять охотников. Спокойно и беспощадно! Ибо тот, кто сегодня охотится, страшней, чем отравитель колодцев.
— Ну это ты слишком! Это другая крайность! — сказал Каримов. — Любовь к природе не должна порождать ненависть к людям.
— Да что же это такое! — огорченно воскликнула Вера. — Опять все сначала. Я же просила, не надо! Мой праздник, отдохнем, повеселимся… А ты завел! После твоих разговоров ночи не спишь, пальцем пошевельнуть не смеешь. Мясо и то есть не можешь.
— Правильно, правильно! — веселясь и страдая, говорил Овчаров. — Невозможно есть мясо, если считаешь себя моральным человеком. Мы же чувствуем, чувствуем, что в высшем смысле убивать невозможно. Но не можем не убивать, ибо надо ведь что-то жрать!
— Дичь, дичь! — горячился Каримов. — Человек не может быть пассивен в природе, он потребляет ее, а производит культуру. Он звено, воспроизводящее природу в культуру. Просто надо рационализировать этот процесс. И уже началось, в огромном масштабе! Уже возникает единый организм: человек — природа. И плакать тут нечего. С девственной природой покончено, это ясно. Но не с природой вообще. Намечается единство природы и цивилизации, захватывающее!
— Ах боже мой! — огорченно поддержала Каримова Вера. — Но почему, Овчаров, ты думаешь так холодно и не по-человечески? Ведь есть обычный земной человек! Семья, любовь, наивное, может быть, но стремление к совершенству! Есть человеческая доброта, благородство. Почему уходишь от этого? Ты мучишь себя и других своими кошмарами. Ты и Валентину свою всю иссушил, всю выпил, измучил, — вот и ушла от тебя! Почему не женат? Почему детей не родишь? Возник бы новый взгляд, новый критерий! Мы ищем решения, а ты… ты проклинаешь.