Но сын был так близок ему, такое кровное родство и единство, понимание всех его движений, повадок испытывал он, когда сын сидел перед лампой, наклонив свою тонкую, стеблевидную шею, выводя на бумаге корабли, самолеты, то хмурясь, то озаряясь чистой мгновенной радостью. Ему казалось, в сыне живут его прежние состояния. Сын идет по его стопам, и ему предстоит шаг в шаг повторить его горести, падения и взлеты. И он не знал, как помочь ему в этих падениях.
Недавно, вернувшись домой, он увидел, что мальчишка разломал и испортил модель электровоза, выточенную им, Николаем, из меди, из ромбиков нержавеющей стали. Раздраженный, усталый, он закричал на него, замахнулся… И увидел, как детские глаза потемнели от страха, а вихор на макушке рассыпался, будто от ветра.
Маленький, хрупкий, испуганный, сын стоял перед ним, сжимая модель. А он, в прозрении, в любви и в слабости, чувствуя, как близятся слезы, махнул рукой и пошел, неся в себе свое отцовство, свою горечь, раскаяние.
И теперь, в кабине, он думал: что, если сыну его выпадет на долю бой, и вот его сын бежит по полю в атаку, и этот отцовский крик через много лет настигнет его и подломит, замедлит прыжок, подставит под пулю? И вот его сын лежит, беззащитный, и гибнет! Что, если будет такое?
Эта мысль показалась ему возможной, страшной и жаркой. Он двинул вперед контроллер. Громоносный состав рванулся вперед своей бронебойной мощью, устремляясь в прорыв, Николай торопился, вел его к сыну на помощь.
Они миновали перевал и начали спуск. Николай по рации передал толкачу:
— Шестьсот сорок третий, включай шунты!
Теперь они шли с торможением, удерживая мощью моторов скользящий под гору состав.
На разъезде обогнали застывший в тупике поезд — платформы с тяжелыми оранжевыми тракторами. Они были похожи на тяжелых мордастых зверей, идущих след в след, нацелив свои стальные головы на восток.
Степан прищелкнул пальцем.
— На Амур, по совхозам разгонят! Дальневосточников награждают, дай бог! Я думаю, не податься ли на БАМ? Списаться с ребятами, которые из локомотивщиков туда двинули. Тут я помощником, а там тепловоз дадут! — Он ухмыльнулся мечтательно, а потом, став серьезным, доложил: — Внимание, начало опасной зоны!
Поезд шел у подножия косой, изорванной взрывами кручи. Нависли высокие, зыбкие гроздья камней. Текли ручьи растревоженного, дробленого щебня. Подземные толчки и смещения трясли скалу. Она осыпалась на полотно, наваливала глыбы на колею. Ремонтники караулили гору, укрепляли, разбирали завалы. Ставили знаки опасности.
Николай положил руки на тормоз, слушая мягкий рокочущий гул проплывавшей скалы. Под электровозом, в глубоких недрах, горела и взрывалась неостывшая сердцевина земли. Скала опустила в нее глубокий оплавленный корень. А в размытых серебристых пространствах с чуть видной перистой тучей над электровозом неслись метеоры.