— Подай очки, — сказал депутат, кладя на колени книгу. — Где у нас тут значатся браки?..
— Ты их в брак запиши, в свадьбу, а то напутаешь сослепу! — заглядывала через голову мужа Анна Анкифьевна. — Смотри-ка лучше!
— Запишу куда следует! — недовольно оттеснял плечом ее голову Игнат Трофимович. — В последний раз я старушку Ивантееву записывал.
— Хорошая была старушка, — говорила молодым Анна Анкифьевна. — Самая старенькая в нашем поезде. Пенсионерка. Всю жизнь тут отработала. А на пенсию вышла и говорит: «Куда я поеду? Ни родных, никого! Не гоните вы меня с поезда. Буду с вами ездить». Так и ездила. Уже снялись с Казахстану, как она померла. Так ее в открытой степи и схоронили. А коза ее к соседям Калашниковым перешла, по наследству.
— Дай-ка чернильца, Анна Анкифьевна. Плесни в бутылочку кипятку. А то загустели.
Он окунул обмотанную тряпочкой ручку в пузырек с чернилами. Записал имена в графу, отчеркнутую карандашом. И эти два имени слились с именами других, утонули в огромной книге.
— Ну вот! Как представитель местной власти поздравляю вас с браком! — Игнат Трофимович протянул им огромную, почернелую, словно из шпалы вырезанную, ладонь. — Живите, трудитесь, и все такое.
— Чтоб друг друга жалели и уступали, — напутствовала их Анна Анкифьевна. — Ты, милая, уступай. Мало ли где муж задержался! Может, неприятности на работе с начальством. Ну, пришел, посмотрел не так. Ну, слово не так сказал. А ты промолчи, уступи… Дай вам бог хорошей жизни и деток!
Она вздохнула, взглянув на Игната Трофимовича. Доставала из шкафа заповедные синие стопочки. Они выпили вино, заедая конфетами, складывая аккуратно на край стола серебряные бумажки. Молодые поднялись, осчастливленные, благодаря, торопясь на волю. И Анна Анкифьевна отщипнула им от розы зеленый росток.
— Нате-ка! Сперва в стаканчик его, он корни пустит. Потом в баночку. Он быстро пойдет. Будет у вас в вагончике цвесть. А вы на него смотрите и вспоминайте, что на свадьбу вам подарили!
Когда гости ушли, они оба уселись, едва помещаясь, за маленький столик. Пили чай, заедая оставшимися конфетами. Анна Анкифьевна, разрумяненная выпитой чарочкой, взглядывала то на розу, то на Игната Трофимовича, молча пившего чай из блюдца.
— Роза наша как разрослась, а, Игнат Трофимович? Ее по всем стройпоездам знают, по всему тресту. Сколько ей лет, Игнат Трофимович? — делая вид, что забыла, а сама зорко глядя на него, спросила Анна Анкифьевна.
— Тридцать четыре, — ответил тот, наливая чай в блюдечко.
— Верно! — радостно кивнула она. — Аккурат нам на свадьбу вдова стрелочника подарила. Как ее звать-то было? Алевтина? Нет! Анюта? Нет!.. Ну стрелочника-то льговского, что под Курском?